— Так и будешь рассматривать меня, огненная штучка или попытаешься бежать?
Мужчина сделал шаг вперед, и я закономерно отступила, полностью прижавшись спиной к горячей стене. Терпеть жар было невыносимо, и мне пришлось отстраниться. Радовало хотя бы то, что демон не спешил нападать. По крайней мере, пока.
Я замерла изваянием, тяжело дыша, ощущая, как пот скатывался по взмокшей спине и впитывается в ткань платья в том месте, где оно соприкасалось с кожей.
— Язык проглотила, что ли? — бровь демона изогнулась ироничной дугой, только вот отвечать я не спешила. Мой разум был напряжен, как никогда: я пыталась найти хоть единую возможность сбежать от чудища. Идея возникла всего одна, отчего я покрепче перехватила древко факела и приготовилась к атаке.
Раз. Два.
С громким криком кинулась прямо на демона, целясь огнем ему прямо в лицо. Я, конечно, мойра, и все души ценны, все души прекрасны в своем разнообразии, только вот будем считать этот случай исключением из правил. Первейшая пусть будет мне судьей.
Не ожидав от меня столь быстрых действий, демон взревел от боли, отступил на пару шагов и поспешил закрыть лицо руками от всполоха искр. Тело его чуть качнулась, и я поняла, что у меня появился малюсенький шанс на побег. Оттолкнувшись ногами от земли, бросилась со всей мочи в образовавшийся между телом демона и стеной зазор. И мне даже почти удалось проскочить вперед, в коридор. Почти… Потому что сзади за талию меня обвили крепкие мужские руки и без всякого одобрения с моей стороны закинули мое тело к себе на плечо.
— Хочу тебе сообщить, мышка, что я к кошачьим не имею никакого отношения и посему бегать за тобой не собираюсь. Игры кончились!
И сколько бы я не кричала, сколько бы не молотила сжатыми кулачками по бугристой от мышц спине, демон без единого колебания продолжал тащить меня в свое логово.
Молодец, Калиста! Вернула душу обратно. Ничего не скажешь…
Глава 4
115 лет назад
Юстис
Замок тюремной клетки скрипнул заржавевшими от сырости петлями, смешиваясь со звуками стонов заключенных, писком вездесущих наглых крыс и шумом капающей с потолка воды. Здесь нестерпимо пахло сыростью, запекшейся кровью, рвотой, мочой и другими нечистотами. И как бы не был неприятен мне запах, я не позволил ни единому мускулу дрогнуть на лице. Как того всегда требовал Яннис. Он собственной персоной подавал мне пример того, как должен вести себя правитель.
Два конвоира вошли внутрь замкнутого пространства и через краткий миг вышли обратно, неся под руки человека в лохмотьях. Кожа мужчины обтянула кости, как перчатки облегают руку знатной дамы на балу. Кто бы он ни был, видно, что его морили голодом. Что и не удивительно. Эрия год как не орошалась дождями, что, безусловно, отразилось не только на простом люде, но и на заключенных. Относительно них закон был весьма немилостив.
— К бурому камню его, — равнодушно скомандовал отец и твердой поступью последовал за конвоем. Я шагал рядом, теряясь в догадках, для чего Яннис сегодня решил взять меня с собой. Кроме храма я с отцом никуда не ходил, заполняя время учебой. Однако в свои юные пятнадцать лет я отчетливо видел связь этого знаменательного события с живым скелетом, которого с большим трудом можно было назвать человеком.
Но, тем не менее, несмотря на свое неуемное любопытство, я не спешил ни о чем расспрашивать Янниса. Каждое лишнее слово, вылетевшее из моего рта, могло иметь необратимые последствия. В прошлый раз из-за своей неосмотрительности я провел в храме многим больше времени чем обычно, и в итоге раны на спине воспалились и долгие недели гноились и кровоточили. Теперь же я стал умнее и терпеливее.
Клетки по обеим сторонам от нас закончились, и мы всей нашей разношерстой компанией вышли в большое круглое помещение, посередине которого находилось нечто напоминающее алтарь. Он действительно казался бурого оттенка, да только я без труда понял, что то был не истинный цвет камня: старая запекшаяся кровь, которую никто и не пытался оттереть с шершавой поверхности подтеками растеклась до самого основания, уходя в землю.
Конвоиры подтащили обессиленного мужчину к алтарю и, возложив на него его голову, уместили шею в небольшое углубление. Заключенный возмущенно захрипел, задергался, но его тело крепко держали с двух сторон.