– Не очень. Мне определенно интересно узнать, куда подевались люстры.
– Ты встречался с профессором Пельцем?
– Кто это? – спросил Мокриц.
– Ты меня удивляешь. Профессор в Университете. Он посвятил Почтамту целую главу в своей книге по… хм, кажется, по большим скоплениям текстов и их самостоятельному мышлению. Надеюсь, хотя бы о погибших здесь людях ты слышал?
– О, да.
– В общем, он писал, что здешняя атмосфера почему-то свела их с ума. Хотя нет, это писали мы. Он написал что-то гораздо более сложное. Надо отдать тебе должное, господин фон Липвиг. Чтобы взяться за работу, на которой до тебя умерло четверо, нужно обладать определенными качествами.
Или не обладать, подумал Мокриц. Информацией.
– Заметил ли ты сам что-нибудь необычное? – не унималась госпожа Резник.
Для начала, мне кажется, что я перенесся назад во времени, но мои ноги этого не сделали, впрочем, не уверен, что из этого мне померещилось. Потом меня чуть не завалило насмерть почтой, а письма постоянно разговаривают со мной, – все это Мокриц не сказал, потому что такое лучше не говорить человеку с раскрытым блокнотом.
А сказал он вот что:
– Да нет. Чудное старинное здание, и я намерен вернуть ему его былую славу.
– Превосходно. Сколько тебе лет, Мокриц?
– Двадцать шесть, а что?
– Нам важны любые детали, – госпожа Резник очаровательно ему улыбнулась. – К тому же пригодится, если придется писать некролог.
Грош ни на шаг не отставал от Мокрица, который решительным шагом пересек холл.
Мокриц достал новые письма из кармана и сунул их в жилистые руки Гроша.
– Разошли это. Все, что адресовано богам, доставляйте в его – ее – их – храмы. Другие непонятные письма клади мне на стол.
– Только что мы получили еще пятнадцать, сэр. Люди думают, это смешно!
– Они заплатили?
– Да, сэр.
– Тогда мы смеемся последними, – сказал Мокриц уверенно. – Я отлучусь ненадолго. Мне нужно повидать одного волшебника.
По закону и по традиции большая библиотека Незримого Университета открыта для посетителей – их просто не допускают к магическим секциям. Они, впрочем, об этом не подозревают, так как законы пространства и времени в библиотеке искажаются, и стомильные книжные полки запросто могут поместиться в пространственной щели не толще слоя краски.
Но люди все равно приходят в поисках ответов на каверзные вопросы, которые по общепризнанному мнению ведомы одним лишь библиотекарям: «Это прачечная?», «Как пишется исподтишка?» и всеми любимое «У вас есть книга, которую я когда-то читал? Она такая красная, и потом оказалось, что они близнецы».
Что характерно, в библиотеке есть эта книга… где-то. Где-то в ней есть все книги, которые когда-либо были написаны, будут написаны, и вообще, все книги, которые только можно написать. Этих книг на публичных полках не найти, так как неумелое обращение с ними может привести к тому, что все, что только можно вообразить, схлопнется в ничто[5].
Как и всякий, зашедший в библиотеку, Мокриц глазел на купол. Все всегда глазели. И думали: как библиотека, которая, строго говоря, бесконечна, умещалась под куполом в несколько сотен футов диаметром? И всем позволялось и дальше ломать голову.
Из-под самого купола поглядывали вниз из своих ниш статуи добродетелей: Терпение, Целомудрие, Молчание, Милосердие, Надежда, Тубсо, Ихтиономия[6] и Мужество.
Мокриц не мог не снять фуражки и не приветстовать Надежду, которой стольким был обязан. После этого он задумался, почему скульптор запечатлел Ихтиономию с чайником и пучком пастернака в руках, и не заметил, как врезался в человека, который подхватил его под руку и потащил за собой.
– Молчи, ничего не говори, ты ищешь книгу, верно?
– Я вообще-то…
Руки, вцепившиеся в него мертвой хваткой, похоже, принадлежали волшебнику.
– …ты не знаешь, какую именно книгу! – воскликнул волшебник. – Понимаю. В этом работа библиотекаря – найти конкретную книгу для конкретного человека. Посиди тут, и мы со всем разберемся. Вот так. Извини за ремни. Дело одной минуты. Больно почти не будет.
– Почти?
Мокрица насильно усадили в большое и сложно устроенное вращающееся кресло. Его захватчик – или помощник, или кем бы он ни оказался – ободрительно улыбнулся. Другие фигуры, оставшиеся в тени, помогли ему привязать Мокрица к креслу, которое было, по сути, старым кожаным креслом в форме подковы, только его окружало… всякое. Что-то из этого было явно магического толка – звездочки и черепа были красноречивее любых слов, но банка огурцов, и щипцы, и живая мышь в клетке из…