Мокриц ожидал услышать в ответ тоненький голосок, но прямо у него над ухом раздался бодрый, хотя и немолодой, голос:
– Чего? Ах да! Ну конечно! Одна попала в Оперу, а вторую приобрела Гильдия Убийц. А вот и пудинг! Пламенный привет!
– Спасибо, профессор, – мрачно отозвался Пельц. – У нас все хорошо…
– А мне-то какое дело! – фыркнул бестелесный голос. – Я закругляюсь – мы обедаем!
– Вот тебе и ответ, – сказал Пельц, положил вязаную куколку обратно в банку и закрыл крышку. – Дом Оперы и Гильдия Убийц. Похоже, непросто будет их вернуть.
– Да, думаю, я отложу эту затею на пару дней, – сказал Мокриц и вышел в коридор. – Опасные люди, чтобы с ними связываться.
– Не то слово, – сказал профессор и закрыл за собой дверь, и как по команде в чулане снова поднялся гам. – Лягаются эти сопрано не хуже мулов.
Мокрицу снились волшебники в банках, зовущие его по имени.
В лучших традициях пробуждения от кошмара, голоса постепенно слились в один, оказавшийся голосом господина Помпы, который тряс его за плечо.
– Они вымазаны вареньем! – вскричал Мокриц и перевел дыхание. – А?
– Господин Вон Липвиг, У Тебя Назначена Встреча С Лордом Витинари.
Когда до него дошло значение этих слов, волшебники в банках показались предпочтительнее.
– Ничего у меня не назначено ни с каким Витинари! Или?..
– Он Говорит, Назначено, Господин Вон Липвиг, – сказал голем. – Значит, Назначено. Мы Выйдем Со Стороны Конного Двора. У Главного Входа Собралась Большая Толпа.
Мокриц замер, натянув штаны до колен.
– Толпа рассержена? Ни у кого случайно нет ведра смолы? Перьев?
– Мне Неизвестно. Мне Были Даны Указания. Я Привожу Их В Исполнение. Рекомендую Тебе Делать То Же Самое.
Он быстро повел Мокрица закоулками, где еще витали в воздухе хлопья тумана.
– Который сейчас вообще час? – проныл тот.
– Без Четверти Семь, Господин Вон Липвиг.
– Ночь же на дворе! Этот человек спит когда-нибудь? По какому такому важному делу понадобилось вытаскивать меня из-под моей уютной теплой кучи писем?
Часы в приемной лорда Витинари шли неправильно. Иногда тик задерживалось на долю секунды, иногда так слышалось чуть раньше. Иногда тик или так пропускали свой черед. Это было почти незаметно, но если ты проводил в помещении больше пяти минут, отдельные, но немаловажные части твоего мозга начинали сходить с ума.
Мокриц и так всегда плохо чувствовал себя по утрам. Одно из преимуществ жизни по ту сторону закона состояло как раз в том, что можно было не вылезать из постели, пока люди не наводнят улицы.
Секретарь патриция Стукпостук беззвучно выскользнул в приемную, так незаметно, что его появление застало Мокрица врасплох. Ему редко встречались настолько бесшумные люди.
– Могу ли я предложить тебе кофе, почтмейстер? – спросил он тихо.
– Господин Стукпостук, у меня проблемы?
– Ничего не могу сказать, господин фон Липвиг. Читал ли ты сегодняшнюю «Правду»?
– Газету? Нет. О…
Мокриц прокрутил в голове вчерашнее интервью. Он же не сказал ничего плохого? Только хорошие, позитивные слова. Витинари же сам хотел, чтобы люди пользовались почтой.
– Мы всегда получаем несколько копий прямо из печатни, – сказал Стукпостук. – Я принесу.
Стукпостук вернулся с газетой в руках. Мокриц развернул ее, в ужасе уставился на первую полосу, прочел несколько строк, закрыл ладонью глаза и сказал:
– О боги.
– Обрати внимание на карикатуру, почтмейстер, – посоветовал секретарь простодушно. – Тебе должно понравиться.
Мокриц с опаской еще раз посмотрел на жуткий разворот. Бессознательно повинуясь инстинкту самосохранения, его взгляд уклонился от карикатуры, на которой были изображены двое улиных сорванцов. Один из них держал в руках полоску однопенсовых марок. Под рисунком было написано:
1-й мальчишка (купив несколько новомодных «марок»): «Эй, видал? Зад лорда Витинари!»
2-й мальчишка: «Вот еще, буду я облизывать его за пенни!»
Мокриц стал белее мела.
– Он видел? – прохрипел он.
– О да, господин фон Липвиг.
Мокриц вскочил.
– Время сейчас раннее, – сказал он. – Господин Трупер еще на службе. Если я потороплюсь, он, может быть, найдет для меня минутку. Так что побегу я. Никто не будет возражать? Избавлю вас от бумажной волокиты. Не хочу никому быть в тягость, я даже…
– Тише, почтмейстер, тише, – сказал Стукпостук и усадил его обратно на стул. – Не нервничай по пустякам. Скажу по своему опыту: его сиятельство очень непростой человек. Глупо пытаться предугадать его реакцию.