– Хм? – спросил Мокриц, глядя на письмо.
Почтмейстер,
Клик-башни Псевдополиса выйдут из строя завтра в 9 утра.
Дымящийся ГНУ.
– Я был у возниц, – продолжал Грош, – сказал им все, как вы велели, а они сказали, чтобы вы не лезли не в свое дело, не лезьте в их дело, будьте любезны, и они не будут лезть в ваше.
Гну, Грош?
– Кого, простите, гну?
– Гну – это вроде такая… буйная корова, – сказал Мокриц. – Так что ты там говорил про возниц?
– Они меня отчитали, господин фон Липвиг, вот что, – сказал Грош. – Я им говорил, говорил я им, что я и.о. почтмейстера, а они мне на это: «Ну и что?» Тогда я сказал, что вам все расскажу, а они мне… хотите знать, что они мне на это сказали?
– Хм. А, да. Весь внимание, Толливер, – Мокриц снова и снова перечитывал загадочное письмо.
– Они мне и говорят: «Ага, щас», – сказал Грош, кипя праведным негодованием.
– Может, господин Трупер все-таки найдет для меня минутку… – размышлял Мокриц, уставившись в потолок.
– Что?
– Да ничего. Пойду, пожалуй, пообщаюсь с ними. Найди мне пока господина Помпу. И пусть возьмет с собой еще пару големов. Хочу… произвести впечатление.
Игорь открыл дверь постучавшему.
За порогом никого не было. Он шагнул на крыльцо и посмотрел по сторонам.
Никого не было.
Он вернулся в дом, закрыл дверь за собой – в прихожей не было никого в темном промокшем под дождем плаще и широкополой шляпе.
– А, гофподин Грайль, – обратился Игорь к высокой фигуре. – Должен был догатывайтфя, что это ты.
– Хват Позолот вызывал меня, – ответил Грайль. Его голос был скорее вздохом, чем звуком.
Клан Игорей изжил из себя всякую способность с ужасом содрогаться много поколений назад.
Это было как никогда кстати. Игорю всегда было не по себе в обществе Грайля и ему подобных.
– Хозяин ожидайт… – начал он.
Но никого не было.
Грайль не прибегал к магии и не был вампиром. Такие вещи Игори подмечают. Просто в нем совсем не было ничего лишнего – лишней плоти, лишнего времени, лишних слов. Нельзя было даже представить, чтобы Грайль собирал булавки, потягивал вино или даже отрыгивал после пирога с несвежей свининой. Картина того, как он чистит зубы или просто спит, отказывалась формироваться в голове. Он производил впечатление человека, который сдерживается, причем с трудом, чтобы вас не убить.
Игорь задумчиво побрел в свою каморку рядом с кухней и убедился, что его кожаная сумка была наготове – мало ли что.
У себя в кабинете Хват Позолот налил немного бренди. Грайль оглядывался по сторонам с видом человека, которому неуютно в комнате.
– Что-нибудь выпьешь? – спросил Позолот.
– Воды, – ответил Грайль.
– Полагаю, ты знаешь, зачем я тебя пригласил.
– Нет, – Грайль не любил пустых – да и вообще никаких – разговоров.
– Ты читаешь газеты?
– Не читаю.
– Но ты знаешь о Почтамте.
– Знаю.
– Откуда, позволь спросить?
– Говорят.
Позолот принял такой ответ. У господина Грайля был особенный талант, и если в комплекте с ним шли маленькие странности, так тому и быть. И потом, ему можно было доверять. Он не принимал компромиссов. Он никогда не занимался шантажом, потому что такие игры почти всегда заканчиваются смертью одного из игроков. Если господин Грайль оказывался втянут в такую игру, он убивал сразу, чтобы сэкономить время, и был уверен, что любой поступил бы так же. Не исключено, что он был безумен по обычным человеческим стандартам, но сложно было судить. Лучше всего воспользоваться фразой «альтернативно нормален». Ведь Грайль, с вероятностью, мог одолеть вампира за десять секунд и не имел притом обычных вампирских слабостей – за исключением разве что чрезмерного пристрастия к голубям. Настоящая находка.
– И ты ничего не нашел на господина фон Липвига? – спросил Позолот.
– Нет. Отца нет. Матери нет. Воспитывал дед. Отправлен учиться. Били. Сбежал. Исчез, – произнесла высокая фигура.
– Хм. Интересно, где он пропадал столько времени? Кем он пропадал?
Грайль не тратил сил на риторические вопросы.
– Он создает… помехи.
– Понял.
И в этом была вся прелесть. Грайль понимал. Ему редко требовался приказ, нужно было просто изложить проблему. Сам факт, что ты излагаешь проблему Грайлю, многое говорил о том, каким методом проблема окажется устранена.
– Почтамт – старое здание, там столько бумаги. И такой сухой бумаги, – сказал Позолот. – Будет досадно, если в таком славном месте вдруг случится пожар.