Я когда таких старушек вижу, думаю, что они из одного храма в другой переезжают. Говорит сладким голосом:
– Домой придёшь, красавица, чистой водицей личико омой дитю три раза и сплюнь три раза же, через левое плечо. Тут всякие люди ездиют! Не ровён час. От сглаза. А малыш-то, красивый, что твой пирог сдобный!
Молодая мамаша взглянула отрешённо. Не понимая – о чём, зачем, кто это? Вышла. Погрузилась в свою боль, как в раковину, сжалась, створки захлопнула. Достучись сначала, а если не откроет, сам не пробуй – не разожмёшь!
Вошла парочка. Присели. Она достала рекламку золотых украшений, шаблон с размерами обручальных колец. Не видят, и не слышат ничего вокруг, заняты друг другом. Тихо о чём-то переговариваются, рук не разъединяют. Глаза светятся счастьем. Оно есть! Но не спрашивай их об этом сейчас.
Рядом пожилая женщина откровенно любуется парой. Приоткрывает большую хозяйственную сумку на коленях, наклоняется и нюхает пучки укропа и петрушки, жмурится от удовольствия.
Девушка у самой двери воркует по мобильному телефончику. Молодой человек ловким, отработанным движением, выхватывает мобильник и делает один шаг на перрон. Двери закрываются. Не, убыстряя шага, без суеты, скрывается за колонной. Девица мечется по вагону: помогите!
А что сделаешь? Чем – поможешь?
Мужики спортивные газетки листают. Почему-то женщины газет почти не читают. Глянцевые журналы туманят им головы неясной перспективой красивой жизни.
Любят женщины дамские романчики. На обложке золотом – шикарный портрет очередной «золушки». Название соответствующее.
Контрацепция, предохранёнка от реальности, как презерватив.
Бывают редкие исключения. Однажды смотрю – стихи! В метро! Удивился. Искоса, прочитал:
В метро
Гениально!
Страничка приоткрылась, и я увидел чёрно-белый портрет.
«Екатерина Горбовская».
– Извините за любопытство, не подскажете – где можно купить такую книжку?
– На «Спартаковской», метро «Бауманская».
Тут же поехал по этому адресу. Магазин вспомнил – напротив Елоховского храма. Вышел из метро, – цыганка. Зубы золотые блестят. Юбки пыльные, голова платком пёстрым повязана.
– Ручку – позолоти, касатик!
Машу руками, молча, пытаюсь пройти мимо.
– Ай-яй-яй – много не прошу, не совру, правду скажу! Карты – не врут! Зачем такой скупой?
Голос хриплый от долгих разговоров.
Достал монету.
Завернула «пятёрку» в носовой платок, дунула, раскрыла – пусто.
Кто бы сомневался.
– Чем сердце успокоится? Долгими хлопотами. Две женщины будут любить тебя. Одна с волосами, другая – совсем без волос! Один останешься, уйдёшь от людей, спрячешься, будешь истину искать, – тараторила, блестела глазами чёрными, – привораживала, – а от себя не убежишь! Поздно поймёшь, когда волос на голове белый станет!
Не стал дальше слушать – пошёл через дорогу, к красивому, стеклянному, Елоховскому Пассажу. Сходил по ступенькам, почудились знакомые черты. Смех звякнул колокольчиком лёгоньким и растаял.
Оглянулся – никого.
Почему Нины? Да рифма так совпала, выскочило – колёсико. Красиво получилось, самому понравилось.
Книжки в продаже уже не было.
Времени – шестой час. Народ валит плотной толпой. Машины клаксонят – ноль эмоций!
Вдруг вспомнил – стоп! Она же на «Площадь Революции» по переходу ушла. С «Бауманской» вернулся туда.
На «Плрщади Революции» прошёлся по залу, мимо скульптур, в нишах. Почти восемь десятков! Мимо рабочего и крестьянина, взявшихся за оружие. Мимо революционного матроса, у которого, по слухам, три-четыре раза в год наган пропадает. Мимо пограничника с собакой. Нос ей потёр и лапу – хорошая примета. Нос сверкает, лапа отполирована! Видать, много тут страждущих между делом, на пробеге удачу поймать пытаются!
Потемнели от времени скульптуры.
Арки низкие, давят, гнут к земле. Похоже на склеп, в который и хозяина положили, и жену, «и вола его, – и осла его».
Но – Сталину понравилось! Его волей – оставили. Не то время – спорить с Хозяином!
…Ночью, по только им известным извивам и тоннелям, разгуливают «каменные гости». Бредут пустыми, гулкими коридорами, переходами, гремят камнем о камень, искры высекают, язвят шлифованный мрамор.