– Я предпочел бы сообщить вам об этом при встрече, сэр.
– Но только не у меня дома. В четыре часа я буду на службе.
Он дал мне адрес. Пятая авеню, чуть южнее Центрального парка. Я пообещал приехать к четырем.
Теперь мне предстояло бездельничать целых три часа. И я принялся бездельничать, думая то об Элле, то об умнике, и бездельничал примерно до половины третьего, когда зазвонил телефон.
Я поспешно снял трубку, надеясь, что звонят из Восточного Сент-Луиса, но вместо сент-луисского блюза услышал обычные заупокойные песнопения Клэнси Маршалла:
– Клей, ты мог бы хоть немного урезонить Эда? – затянул он.
– Ну, что теперь не так?
– А ты как думаешь? Твои игрища в полицейских и воров, вот что. Не знаю, говорил ли тебе об этом Эд, но пока вы двое суетитесь по пустякам, до которых нам нет никакого дела, организация разваливается к чертям. Я только что разговаривал со Старкуэтером, нашим бухгалтером, и выяснил, что ваши забавы стоят денег, и гораздо больших, чем мы можем себе позволить.
– Ну и чего ты от меня ждешь?
– Поговори с Эдом. Меня он не слушает.
– И меня тоже не послушает. Клэнси, он хочет получить парня, который заварил кашу.
– А дальше что? Клей, взгляни на вещи разумно. Билли-Билли Кэнтел в полиции, значит, дело закрыто. А этого парня мы все равно не сможем сдать.
– Не думаю, чтобы у Эда было намерение сдавать его властям.
– А что еще с ним делать? Убить?
– По-моему, у Эда есть такая мысль. Да, убить.
– И опять довести полицию до белого каления. Превосходно. Это тебе не убийство какой-нибудь шпаны из организации, Клей. Тебе придется убивать человека, который с точки зрения закона будет считаться добропорядочным гражданином. Значит, опять начнется следствие, и вся тяжесть ляжет на нас.
– А может, и нет. Вероятно, мы сумеем сделать все по-тихому.
– Может! Вероятно! Мы тотчас вылетим из дела, если станем действовать на авось.
– Клэнси, скажи мне вот что. Эд злится на тебя за то, что ты выступаешь против?
– Он меня больше и слушать не хочет. Я звоню ему домой, а этот его неандерталец-телохранитель просто вешает трубку.
– Значит, ты хочешь, чтобы с ним поговорил я. Но от этого не будет никакого проку, Клэнси. Он просто разозлится и на меня тоже. Если уж он не следует советам своего поверенного, моим и подавно не последует.
– Но мы больше не можем заниматься этим дурачеством, Клей.
– Вероятно, это недолго продлится.
– Ты подбираешься к нему?
– Думаю, что да.
– Что ж, хоть какое-то утешение. Я бы бросил это занятие, но если дело будет сделано и благополучно предано забвению, меня это тоже устроит.
– Не относись к своей работе так серьезно, Клэнси.
– Мне платят как раз за серьезное отношение к делу, – ответил он.
Поговорив с ним, я еще какое-то время раздумывал о том о сем, а в начале четвертого вернулась Элла. Я было полез к ней с разговорами, но она быстро пресекла это, сказав:
– Не сейчас, Клей. Я еще не расположена к такой беседе. Ты ел что-нибудь?
– Нет, – ответил я.
Мы перекусили, не затрагивая вышеупомянутую тему, но поскольку она полностью занимала наши мысли, нам не удалось вообще ни о чем поговорить.
Так что трапезничали мы долго и молча.
Глава 23
Контора Тессельмана располагалась на четырнадцатом этаже, вывеска, начертанная золотыми буквами на шершавом матовом стекле, гласила: «Эрнест Тессельман, судебный поверенный». Но Эрнест Тессельман уже много лет не имел адвокатской практики в привычном понимании этого выражения.
В конторе кроме него никого не было. Я хочу сказать, там не было секретарши. Но дворецкий, он же вышибала, наличествовал. Теперь он облачился в костюм и превратился в телохранителя, но телохранители не считаются присутствующими лицами.
Встреча проходила в несколько более прохладной атмосфере, чем в первый раз. Телохранитель, которого я по-прежнему называл Смокингом, хотя сейчас он был в повседневной одежде, ждал меня в приемной. Прежде чем проводить меня к хозяину, он настойчиво потребовал, чтобы я позволил обыскать себя. Искал он дотошно, но я не ношу с собой никакого оружия, и в конце концов Смокинг с ворчанием открыл передо мной дверь. Я вступил в святая святых владений Эрнеста Тессельмана.
На этот раз Тессельман был одет прилично, в несколько старомодный серо-голубой костюм и жилетку с цепочкой от часов. Стол, за которым он сидел, был таким же громадным и голым, как в его домашнем кабинете. Он жестом пригласил меня сесть в кожаное кресло напротив, а Смокинг с настороженным видом стал в углу за спиной своего хозяина.
– Начну с рассказа о событиях, которые произошли после нашей последней беседы, – сказал я.
Тессельман молча кивнул. Он ждал, когда я перейду к сути дела. Глаза его смотрели холодно, настороженно и недоверчиво.
– Вскоре после нашего разговора была убита Бетти Бенсон.
– Я знаю, – ответил Тессельман. – Читал в газете. Вроде бы, полицейские думали, что это ваших рук дело.
– Я побывал у нее до прихода убийцы. Как бы там ни было, но Билли-Билли Кэнтел, которого разыскивали в связи с убийством Мэвис Сент-Пол, тоже мертв, и его тело в полиции. Так что с точки зрения закона дело закрыто.
– С их точки зрения?
– Эд Ганолезе не удовлетворен этим. Из-за всей этой истории мы пережили массу неприятностей и понесли большие расходы. Эд хочет свести счеты.
– Значит, вы продолжаете поиски.
– Совершенно верно, продолжаю.
– Но зачем приходить ко мне? В прошлый раз я рассказал вам все, что знал.
– Боюсь, вы мне лгали, мистер Тессельман.
Он покосился на стоявшего истуканом Смокинга, потом опять взглянул на меня.
– Весьма невежливое высказывание. И неверное.
– Как я говорил, мне удалось побеседовать с Бетти Бенсон перед ее убийством. Она расходилась с вами во мнениях по одному-двум вопросам.
– Например?
– Вы сказали Мэвис, и мне тоже, что намеревались помочь ей сыграть в музыкальной комедии.
– Совершенно верно.
– По утверждению мисс Бенсон, Мэвис не могла спеть ни одной мелодии, взять ни единой ноты.
– Просто ей недоставало выучки. Я оплачивал ее уроки пения.
– Вы также заявили Мэвис, будто бы собирались жениться на ней.
– Да, верно, я просил ее выйти за меня замуж.
– И тем не менее вы пытались соблазнить мисс Бенсон.
– Это она вам так сказала? Ничтожная грязная лгунья.
– Почему? С какой стати ей врать?
– Поскольку я был едва знаком с этой девицей, не буду гадать, какими побуждениями она руководствовалась.
– Вы пытались внушить мне, что любили Мэвис Сент-Пол и глубоко переживали ее смерть.
– Ну, и?
– Спустя некоторое время я увидел, что беременная рыбка занимает вас куда больше, чем Мэвис Сент-Пол.
– А я вот вижу, что ваша грубость не знает границ, – ответил он. Равно как и ваш дурной вкус. Помимо того, что ваши домыслы и утверждения насквозь лживы, я не понимаю, с какой целью вы их высказываете. Что вы вообще тут делаете?
– Разве вам не приходило в голову, что, по логике вещей, вы должны быть у нас на подозрении?
– На подозрении? Вы думаете, что я убил Мэвис?
– Нет, сэр, я не думаю, что вы ее убили, но не думаю также, что вы ее не убивали. Я думаю лишь, что вы можете оказаться убийцей. И ваше отношение к ней несколько противоречиво. Я пришел, чтобы попробовать разобраться в этих противоречиях.
– Когда вы посетили меня в прошлый раз, я пытался вести с вами разумную беседу, – холодно сказал он. – Но сейчас мне не хочется этого делать. Вы явились сюда и утверждаете, будто я лицемерил с бедной девушкой, убил ее и солгал вам. Не вижу никаких причин вести с вами разумную беседу.
– Как вам будет угодно.
Он яростно зыркнул на меня и закусил нижнюю губу.
– А ведь я способен уничтожить вас. И вашего Эда Ганолезе.