Судя по движениям рук, женщина положила на спинку шезлонга какую-то вещь. Что это было, профессор не разглядел. Увы, аккомодационные мышцы стали подводить его. Но проведя необходимую рекогносцировку, Владимир Николаевич опознал балкон и дверь. Они принадлежали зданию, из которого вышел человек в маске.
«Мокр… бои… дожж!»
Корни слов русского варианта арабской пословицы «Мокрый не боится дождя». Но к чему она относилась, он сходу не уразумел. А сейчас раздумывать было некогда. Он зашагал вдоль корпусов. В последнем не светилось ни одно окно. Внезапно слабый свет выхватил из сумерек овал пышной груди. Обогнув угол, Садовой столкнулся с незнакомкой. Нос к носу. При его появлении она отвела взгляд от предмета, напоминающего бинокль. Его вежливое приветствие проигнорировала и без смущения продолжила занятие. На мгновение утратив дар речи, Владимир Николаевич поспешил восвояси. Приближалась запланированная точка пересечения с Пашей. Но никаких следов несчастного Костиного дедушки в радиусе десятка метров не наблюдалось. Зато явственно распознавался шум… Садовой двинулся на него, не заботясь о том, что асфальт сменился газоном, зелёным и ровным, как бильярдный стол.
… Бочкообразный торс, возвышаясь над спинкой скамейки, и двигался с методичностью маятника: вперёд-назад. Казалось, что это не человек, а манекен. Издаваемый им пронзительно-металлический звук напомнил детские качели в мёртвом городе. Да, именно этот скрежет он услышал в Чернобыльской зоне отчуждения. Память сохранила его скорее всего из-за легенды. Качели раскачивались сами по себе. Без воздействия человеческой руки. И народная молва поспешила приписать это призраку девочки, когда-то игравшей в этом дворе и умершей от последствий радиации. А отправиться в ту поездку его уговорила фотокорреспондент Люда Гудкина — тоже одна из завсегдатаев кофейни в Доме аспиранта и стажёра. Интересно, где эта особа нынче обитает?
Не чуя под собой ног, профессор движется на скрежет.
Неуклюжая тушка продолжает маятниковые движения.
— Костя!
Сидящий в позе задремавшего кучера мальчик не издаёт ни звука.
Садовой касается его плеча. И под тяжестью ладони Костя начинает заваливаться на бок.
Главный менеджер вглядывается в утопленницу, подобно тому как испытуемый смотрит на пятна Роршаха, пытаясь составить из них некую картинку. Сердце его стучит где-то в горле.
— Ты можешь опознать? — повторяет вопрос офицер туристической полиции.
— На руке отсутствует браслет «Парадиза», — Абдель поворачивается к стражу порядка, словно призывая в поддержку его невозмутимость.
Женское тело — беззащитное под мужскими взглядами — парализует мыслительные способности главного менеджера. И не потому, что мужчина страшится мёртвых. С юности вместе с другими родственниками Абдель готовил близких к переселению в потусторонний мир и не раз слышал от старших: «Кто омоет покойного и сокроет его изъяны, тому будет прощение сорок раз».
Здесь тело лежит у всех на виду. Но самое отвратительное: оно принадлежит женщине. А ведь по мусульманской традиции даже отверстую женскую могилу принято прикрывать тканью… Перед тем как опустить в неё завёрнутую с ног до головы в «кафан» покойницу.
Абдель делает над собой усилие и фокусирует взгляд на металлическом столе с желобами.
Труп как будто состоит из разных, плохо монтируемых частей. Темя, неприлично просвечивающее сквозь редкие, как у младенца, волосы принадлежит бабушке. Лицо — с чётко очерченным контуром и хорошо обрисованным ртом — женщине средних лет. Крупные отёчные ступни с искривленным большим пальцем и выпирающей сбоку косточкой — выдают их продолжительную эксплуатацию. Ложбинка меж грудей напоминают пересохшее, растрескавшееся от зноя русло реки, но сам бюст — соблазнительно округл.
Абдель отводит взгляд.
Офицер распоряжается убрать тело в холодильную камеру. Обруч, стягивающий рёбра «Хозяина», слабеет.
— Киця-кицуня!
Шёпот — у самого уха. Лёгкое прикосновение к щеке. Первая ласка любимого после пробуждения.
Он здесь!
Руки тянутся навстречу.
Пальцы хватают воздух.
Пустота!
Прошлое держит крепко. Иногда оно распускает путы и даёт возможность отдохнуть. Но затем снова затягивает петлю.
Квартирка арендуется совместно с двумя девушками — танцовщицами. Плата за жильё в последнее время выросла. Одной ей не потянуть. Но девчонки оказались славными. От них она получила первые уроки жизни в Египте. Главный: к словесам, которые искусно плетут местные мужики, относиться осмотрительно. Второй: никому не доверяй и не признавайся даже себе, что ты жила с хабибом без «орфи». Только это Рите не грозит. Она безупречна и в плане законопослушности, и как профессионал, так что может претендовать на должность шефа-аниматора во время высокого сезона, когда группа профессиональных затейников вырастет. Нет, она не боится навлечь на себя немилость «Хозяина» — так льстиво называют подчинённые главного менеджера. Но этот некстати пробудившийся интерес к русскому языку! Этот долгий, не допустимый по исламской этике взгляд, подразумевающий гораздо большую близость, чем девушка готова признать…