…Конец романа, но не коней Мечты.
ЭПИЛОГ. ВЕСНА ИДЕТ!
«…Будем же двигать вперед науку на базе уже сегодняшних достижений человечества, подчиняя себе силы природы, но не кустарно, не в одиночку, а организованно, вооруженные всеми самыми совершенными средствами науки и техники. Как заманчива для молодежи эта перспектива участвовать в коллективной борьбе за власть человека над природой, над вселенной!»
Мои юные друзья, читавшие мой роман-мечту и вместе со мной перевернувшие сейчас его последнюю страницу! Мои юные герои, мечтавшие вместе со мной о будущем, о великих делах, которые свершаются сейчас и которые свершим мы завтра!
На несколько часов вы стали взрослыми, почувствовали себя созидателями.
Вам немножко жаль, что все, о чем здесь написано, пока только Мечта. Ведь вам уже казалось, что вы действительно покоряете ледовые моря и знойные пустыни, боретесь со штормами и пургой, строите удивительное сооружение и зажигаете «подводное солнце». Да, пусть пока это Мечта, но разве в нашей стране она не становится действительностью?
Хмурый мой, серьезный Федя! Лицо твое стало более детским с тех пор, как ты сдружился с юными туристами. Доволен ли ты тем, как описан здесь капитан Федор Терехов? Таким ли ты хочешь быть, таким ли станешь?
Пылкий Алеша с горящими глазами! Какие мысли бродят сейчас в твоем беспокойном мозгу? Разве могу я или нарисованный мной инженер Карцев придумать все то, что ты или подобные тебе выдвинут когда-нибудь, как реальные мечтания людей, строящих завтрашний день?
Внимательный Дениска в форменной рубашке ученика ремесленного училища! Разве ты не будешь одинаково гордиться плодами труда своих рук, будь то трубы водопровода или грандиозное сооружение, перерезающее моря?
Майкл в Америке! Если я еще раз побываю там, я наверняка узнаю, что нет более пылкого агитатора за мир, чем этот рыжий паренек, чуть глотнувший нашего воздуха.
Румяный, толстый Витя делает вид, что он не обиделся. Он даже бросил красивую фразу: «Гороскоп моей жизни очерчен ошибочно», а потом буркнул: «А вот возьму и не утону…» И я уже рад! Ведь я только того и хочу, чтобы Витя не стал бы похожим на себя, каким нарисован он в романе. Может быть, об этом он и задумается.
Наконец девочки! Обе мечтательные, но мечтающие по-разному. Обе, прочтя роман, немного смущены. Я больше всего виноват перед ними. Я осмелился говорить о любви и дружбе, об их чувствах, которые помогают творчеству, вдохновляют на подвиг.
Женя пытается сказать о другом:
— В конце на гидромониторе строители обязательно должны петь. Мне бы очень хотелось сочинить для них песню.
Галя, та говорит прямо:
— Такого мальчика, как в романе, то есть Алексея, я бы никогда не полюбила.
Алеша смущается:
— Я и буду другим.
— Посмотрим, — говорит девочка.
Сколько в ней неожиданного лукавства!
— Дружба — то наикраще всего, — замечает Денис. — Бо и сробили все, что написано.
— Так и будет, — сказал Федя. — А если не так, то еще лучше.
— Вот именно, лучше! — подхватываю я. — Разве можно придумать лучше того, что будет на самом деле?
Позвольте, спросят меня, вы беседуете со своими героями? Разве вы их не выдумали?
Конечно же, нет! Я не выдумывал, я только пытался представить себе их поведение в завтрашнем дне, когда они станут взрослыми. Потому я и отправился в Арктику, на этот последний рубеж сопротивления природы, чтобы во время обычного рейса корабля увидеться там со скромными героями арктических будней, незаметно для себя совершающих подвиги. Я написал об этих людях целую книгу рассказов, и рассказы эти отдельными эпизодами из самой жизни не могли не войти в мой роман-мечту. Жизнь вторгалась в него со всех сторон.
В матросской столовой легендарного «Георгия Седова», в клубе полярников на острове Диксон, в кают-компании зимовки в бухте Тихой, в тундре близ Амдермы, на Новой Земле и на острове Рудольфа моряки, полярники, геологи и строители обсуждали замысел создания с помощью ледяного мола незамерзающей полыньи вдоль сибирских берегов. Они решительно опровергали этот замысел, оспаривали его, потом дополняли, делали реальным, тем самым вписывая главные страницы книги.
Но и когда книга вышла в свет, жизнь продолжала менять Мечту, требовать от нее все большей достоверности, даже осуществимости. А что, если не хватит тепла полярных течений? Что, если не вскроется полынья? И в книгу вошли новые люди, люди передовой науки о глубинах вещества, достижения которой именно у нас использованы во имя счастья всех людей.
Книга менялась еще и потому, что автору хотелось увидеть ее героев с разных сторон, и в конце концов роман-мечта о моле «Северном» стал романом «Полярная мечта», романом о завтрашнем дне, не каким он будет, а каким он сейчас представляется.
Пусть я буду не прав во всем! Я не собираюсь пророчествовать! Я не выдумывал безаварийных машин и сказочных вещей, «сладкого мира с кнопочным управлением», который якобы будет нас окружать. Я хотел, чтоб героев окружало в основном все знакомое нам, привычное, обыкновенное. Я мечтал о главном — о направлении, в котором приложат люди завтрашнего дня свои усилия. Хотел, чтобы это главное, окруженное привычным, показалось бы читателю реальным и осуществимым. Неважно, описанным ли здесь способом или каким-либо другим будет преобразована Арктика, важно то, что она будет преобразована, важно, что сделать это будет под силу людям завтрашнего дня, строителям коммунизма. И пусть жизнь выдвинет на самом деле более совершенные проекты и пусть каждый из моих героев в будущей своей жизни будет иным и направит свою жизнь не так! Свершать завтра великое можно лишь тогда, когда сегодня об этом мечтаешь!
Потому я и мечтал о вас, мои юные друзья-герои! Немало ночей просидел я у открытого окна, прислушиваясь к ночным шорохам, к тому, как перекликаются паровозы и пароходы, к бою кремлевских курантов. Они отмечали бег времени, которое мне хотелось опередить.
Я обещал встретиться со своими героями весной, когда закончу книгу. И вы видите, я сдержал свое слово.
Идет весна! Побежали звонкие ручьи, распустились перенесенные на московские бульвары из Подмосковья и Белоруссии липы, они зацветут, радостно-медовые, и у памятника Пушкина, и на преображенной улице Горького. Вчера мы задержались с вами у изгороди Музея Революции, где хранится память о событиях, перевернувших мир. За прутьями ограды распускалась пахучая сирень.
Запрокинув головы, мы смотрели на дворцы высоты, эти памятники нашей эпохи, которые будут стоять при коммунизме. Мы ездили с вами на Ленинские горы, чтобы налюбоваться гигантским «городом» этажей Московского университета. Подъезжая к Москве по Киевской дороге, я видел его за тридцать километров. Он выступал на горизонте туманным силуэтом, как зримый современник будущего! Ведь в нем будут учиться люди и при коммунизме!
Я знаю, вы слушали мою Мечту и вам еще не хочется уходить с гидромонитора или покидать вертолет, на котором вы снова спешите в преобразованную Арктику, чтобы трудиться над завершением мола во всех морях, над созданием величественного «Кольца ветров». Вы не хотите, чтобы наша беседа закончилась на этом.
Ведь еще так много надо сделать строителям и физикам, метеорологам и механикам — всей творческой армии новаторов, всему народу, чтобы повелевать ветрами и льдами, атомной энергией и солнечным теплом.
Может быть, я и напишу эту книгу о вас, преодолевающих новые трудности, творчески решающих новые, еще более грандиозные задачи. Мне хочется написать ее, потому что я знаю, что вы и ваши сверстники действительно переделаете климат земного шара, сделаете землю более щедрой, людей более счастливыми, построите коммунизм.
Но не думайте, что я отдаю только вам это счастье, это удивительное время! Нет, нет! Я не отпущу вас туда одних! Я еще поживу в этом времени вместе с вами! Потому, что уже сейчас мы с вами дышим весенним воздухом, весенним воздухом коммунизма.
1947
Арктика — Москва