— Если это сон, пожалуйста, Аллах, я не хочу пробуждения! — вскричала я, прижимая к своей груди молодого человека. — Сын мой! Сын мой!
Это был самый счастливый момент в моей жизни.
Дюран молчал.
— Каким ты стал красивым, — сказала я, пытаясь совладать со своими чувствами.
Мой сын отстранился и холодно посмотрел на меня.
— Ты тоже считаешь, что мне надо сделать пластическую операцию? — неожиданно произнес он. — Терпеть не могу свое худое лицо и обтянутые скулы.
Контрабандисты рассмеялись.
— Мамаша рыдает от счастья при виде сына, — между взрывами хохота заметил один из них. — А сынка волнует собственный вид!
Мой сын перевел взгляд на контрабандистов и смутился.
— Я тоже рад, что ты приехала за мной, — наконец произнес он.
Я залилась краской радости.
— Дюран, сын мой, ты даже представить себе не можешь, как долго я мечтала об этом моменте.
Контрабандисты обменялись взглядами и встали.
— Мы вас оставим, — заметил их главарь. — Вам надо поговорить с глазу на глаз.
Я улыбнулась, выпроваживая их за порог. Мне не терпелось остаться наедине с Дюраном. Я хотела как можно скорее преодолеть разделяющую нас бездну времени. А для этого мы должны были получше познакомиться и поделиться всем, что произошло с нами за эти годы.
— Однажды я видел твою фотографию, где ты с отцом, — пробормотал Дюран. — На тебе было белое платье. Я сказал отцу, что это похоже на свадебную фотографию, а ты выглядишь как невеста.
— И что тебе ответил отец?
— Он сказал, что однажды был в Америке на свадьбе и все присутствовавшие на ней женщины хотели с ним сфотографироваться. Он сказал, что ты тоже там была. Я видел эту фотографию лишь один раз, потому что потом отец ее убрал куда-то.
Я кивнула, чувствуя, что Дюран готов говорить об отце и обо всей той лжи, которая вбила клин между нами. Однако я воздерживалась от того, чтобы говорить о Каисе что-либо дурное. Возможно, Дюран меня просто испытывал. Может, он просто искал повод для того, чтобы оттолкнуть меня.
В тот день я должна было сконцентрироваться лишь на положительных вещах.
Я улыбнулась, не сводя глаз со своего сына. Я не могла на него наглядеться.
— Пожалуйста, говори еще, — попросила я, — я хочу слышать твой голос.
Дюран закряхтел.
Я прикусила язык, чувствуя себя на грани пропасти. Один ложный шаг — и все будет потеряно.
— А как твоя мачеха, Дюран? Она была добра с тобой?
— Нормально, — пожал он плечами. — Она была глупая. Иногда она была доброй, иногда злой. Но когда отец бил меня, она иногда пыталась меня защитить.
— О! — воскликнула я, закрывая лицо руками. Это я должна была защищать свое дитя. — Твой отец плохо с тобой обращался, Дюран? — спросила я.
— Только тогда, когда я его не слушался. Тогда он бил меня.
Таков был Каис. Всякий раз, когда ему отказывались повиноваться, он пускал в ход свои кулаки. Я глубоко вздохнула.
— Расскажи мне все, Дюран, и хорошее и плохое.
И тогда плотина молчания, разделявшая нас, рухнула, и мой сын начал говорить.
Он сообщил, что, когда ему было шесть лет и он смотрел из окна второго этажа на улицу, кто-то толкнул его и он вывалился из окна. Он бы сломал себе шею, если бы не попал в густые кусты. Ему так и не удалось выяснить, кто его вытолкнул — отец или мачеха.
Я узнала, как однажды в морозный день, когда Дюран не мог справиться с домашним заданием, Каис избил его и вышвырнул на снег. И пока мой сын, дрожа от холода, лежал в сугробе, Каис кричал ему, что заставит его провести в снегу всю ночь и, возможно, лишь это чему-нибудь его научит.
Дюран рассказал, как в одиночестве добирался до дома дяди, который жил довольно далеко, чтобы его отогрели. И я представила, как мое дитя, облаченное лишь в легкую пижамку, пробирается через снежные заносы.
Я узнала, что, когда Каис присоединился к русским, Дюран неоднократно становился свидетелем его пьянства.
Я выяснила, что Каис купил ему прекрасный рояль, чтобы Дюран выучился играть на инструменте.
А потом Дюран рассказал, как рояль разбили после прихода к власти «Талибана».
Он поведал мне о том, каким религиозным человеком начал прикидываться Каис, когда к власти пришел «Талибан», и как он нанял священнослужителей, чтобы те научили Дюрана читать Коран наизусть.