Майана винила себя в том, что осталась жива. Она не могла жить, зная, что ее дочери лежат в земле. Она убивалась по своим любимым дочерям, которые не испытали ни минуты радости после смерти отца. Их жизни прервались, когда они были в самом расцвете, когда они могли бы обнимать своих собственных сыновей и дочерей. Бабушке Майане казалось, что это она во всем виновата. Теперь они ушли навсегда, и она могла только оплакивать их утрату, причем так сильно, что сын беспокоился за ее рассудок.
ГЛАВА 4
По возвращении в Афганистан мой отец был принят в высших слоях общества. Впрочем он проявлял к этому странное безразличие, предпочитая спокойную жизнь. Он поселился в галахе и как мог утешал свою мать. Карьера поглотила остальное его внимание. Знание языков, высшее образование и знакомство с миром вскоре привело к его назначению на должность главы разведки афганской армии. Его подразделение много работало в течение 1953 года, когда Пакистан разбомбил селения племени африди, создав напряжение между Карачи и Кабулом. Эти события показали, что между двумя соседствующими мусульманскими странами никогда не установится мир. В стране ширилось движение за союз между Афганистаном и Россией, и вскоре в Кабуле был подписан договор. Наше правительство ликовало, поскольку СССР дал понять, что предпочитает Пакистану Афганистан.
Происходили и другие значительные перемены. Правительство Афганистана постепенно выходило из многолетней изоляции, направляло народ на работы по улучшению транспортных сетей, на строительство ирригационных каналов и на добычу нефти.
С папой все чаще заговаривали о женитьбе. Обычно афганцы женятся молодыми, а он все еще оставался холостым, хотя и достиг уже зрелого возраста. В 1953 году моему отцу исполнилось тридцать шесть лет, и близкие решили, что ему пора жениться. Шер, считавший заключение брака исключительно своим делом, объявил, что высшее образование моего отца сыграет им на руку, когда они будут сватать невесту из влиятельной семьи.
— Я найду для своего брата лучшую жену, — самоуверенно заявил он.
Однако у папы были свои представления о том, на какой женщине, он хочет жениться. После всех лет, проведенных в Европе, он понял, что получает удовольствие от общения с образованными женщинами, которые могли быть не только женами для своих мужей, но и их друзьями. Он восхищался тем, что англичане часто выбирают жен, не считаясь с ожиданиями семьи, и решил, что должен жениться на равной себе, на женщине, которая была бы его партнером во всех областях жизни. Конечно же, мой отец должен был получить от старшего брата разрешение на брак с такой женщиной, поэтому он собрался с духом и объявил Шеру:
— Брат, я принял решение жениться на образованной женщине, которая была бы мне ровней.
Шер, считавший, что женщины немногим лучше вьючных животных и созданы лишь для доставления мужчинам удовольствия и вынашивания сыновей, был ошарашен. Он еще никогда не слышал, чтобы мужчина так говорил о женщине. Его собственный отец Ахмед-хан за свою жизнь имел семь жен, которые, за исключением того, что прислуживали ему и вынашивали его детей, не играли никакой роли. Правда, отец Шера проявил удивительную привязанность к Майане, но Шер никогда не уважал своего отца за любовь к молодой жене и расценивал эту привязанность как оскорбление, нанесенное всем мужчинам.
Точка зрения Шера не была какой-то особой. Большинство мужчин Афганистана относились с презрением к женщинам и жестоко обращались с ними, так что почти все афганские женщины жили в подчинении, граничащем с рабством. Услышанное от своего брата, что женщина должна стать ему ровней, привело Шера в такое изумление, какое он едва мог вынести. Впервые он пожалел о том, что отправил младшего брата в Европу.
Для Шера взгляды брата оказались настолько неприемлемы, что, придя в себя, он разразился криками:
— Я тебе не позволю позорить семью браком с образованной женщиной! Неужто ты думаешь, что женишься на женщине, которая будет говорить лишь на фарси? Неужто думаешь жениться на женщине, которая захочет работать вне дома? Неужели хочешь ввести в семью женщину, которая будет показываться другим мужчинам? Нет! Нет! Нет!
Мой отец стоял спокойно, исполненный вновь обретенной невозмутимости и решительности. И хотя ему с трудом удавалось преодолевать страх перед братом и привычки детства, образование и жизненный опыт придали ему уверенности в том, что он может вступать в полемику. Он откашлялся и тихо произнес: