Мы прождали ее полчаса, но она так и не появилась.
— Ее величество опаздывает, — наконец заметила я. — А я умираю с голоду.
— Подожди! — Халид встал и направился к выходу.
Я решила, что он пошел звонить своей подруге.
Он вернулся через несколько минут с огромной красной розой на длинном стебле.
— Мариам, ты и есть та самая потрясающая женщина, о встрече с которой я мечтал всю свою жизнь, — широко улыбаясь, проговорил он.
Я заморгала от изумления, чувствуя, что ситуация становится все более странной.
— Халид, что у вас там происходит в Саудовской Аравии? Сначала твой друг сделал мне предложение на первом же свидании, теперь ты говоришь, что мечтал обо мне всю жизнь. Это так принято у вас? То есть друзья влюбляются в одну и ту же девушку и оба делают ей предложение? — рассмеялась я. — Наверное, это национальный обычай, о котором я просто еще не слышала.
— Мариам, я за своего друга не отвечаю, — рассмеялся Халид. — Он вернулся в Саудовскую Аравию и только вчера сообщил мне, что, как оказалось, привезти туда жену из другой страны очень сложно. Думаю, он потерпел поражение. Но я-то здесь. И я не собираюсь отсюда уезжать. Я не хочу с тобой расставаться.
Сначала я не отнеслась к этому серьезно. Однако он продолжал ежедневно звонить мне, и вскоре я поймала себя на том, что жду его звонка. И очень быстро наши встречи переросли в настоящие свидания. Мы стали близки.
Однажды он спросил меня:
— Мариам, почему у тебя такие грустные глаза?
Я и вправду стала гораздо чаще погружаться в задумчивость после похищения сына. Тогда же я поняла, что люди очень редко говорят о том, что для них действительно важно. Воспоминания о моем похищенном сыне хранились в глубине моей души. И я никому не рассказывала о своей тайне.
Но Халид был таким нежным и заботливым, что мне ничего не оставалось, как отвести глаза в сторону.
— Когда-нибудь я расскажу тебе, Халид, но не сейчас.
В ту ночь я особенно долго думала о Халиде. Он оказался самым уравновешенным из всех известных мне мужчин. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Он никогда не критиковал меня. Мы никогда не спорили. А если наши мнения расходились, то мы спокойно обсуждали тот или иной вопрос. Халид относился ко мне с уважением. А это было то, чего редко удостаивались афганские женщины.
Халид был полной противоположностью Каиса.
И именно поэтому я влюбилась в него.
Когда я сказала сестре, что влюбилась в мужчину из Саудовской Аравии, она встала на дыбы:
— Из Саудовской Аравии? О боже, Мариам!
— Да. Из Саудовской Аравии. И он самый прекрасный человек, которого мне только доводилось встречать.
— Ты представляешь себе, как живут женщины в Саудовской Аравии?
— Скажи, Надия, неужто может быть хуже, чем жизнь афганки?
— Хуже, — заявила Надия. — Ты знаешь, как там относятся к женщинам?
— Лучше, чем в Афганистане. Послушай, этот человек любит меня и относится ко мне с уважением. Лучше него я никого не знаю. Ни один афганец не сможет с ним сравниться.
— Папа знает? — изучающе глядя на меня, осведомилась Надия.
— Нет. И ты ему ничего не говори. Ты уже однажды разрушила мою жизнь, Надия, и я не позволю тебе сделать это снова.
На самом деле я просто боялась сказать об этом папе. После исчезновения Дюрана папина жизнь лишилась какой бы то ни было радости. Поэтому вряд ли его обрадовало бы, если бы он узнал, что я встречаюсь с другим мужчиной, особенно выходцем из Саудовской Аравии, так как афганцы считали, что все остальные мусульмане находятся на более низкой ступени по сравнению с ними самими. Даже шейх Саудовской Аравии был бы сочтен недостойной партией для пуштунки.
Во избежание разногласий я начала пользоваться именем своей подруги для встреч с Халидом.
И вот однажды вечером я все ему рассказала. Не стараясь вызвать его сочувствия, я поведала ему о жестокости своего первого мужа и всех его издевательствах. И в довершение сообщила о похищении Дюрана. Болезненные воспоминания вновь возродили все мои опасения за его жизнь, поскольку в Афганистане по-прежнему бушевал огонь. Так что, не успев закончить свой рассказ, я уже рыдала в объятиях Халида.
Халид нежно вытирал мне слезы.
— Никогда не отчаивайся, Мариам. Твой сын обязательно к тебе вернется.
А затем он снова попросил меня стать его женой.
Впервые за много лет я ощутила прилив счастья.
— Да. Да, Халид, я согласна.