– Она выбрала меня? – произнесла эхом Лиза, и мадам Барбара подтвердила свои слова кивком:
– Да, она. Поверьте моему опыту: не мы выбираем наши талисманы, а они нас! Ведь у каждого из нас есть в жизни свой талисман, не так ли?
Лиза пожала плечами, и мадам ахнула:
– У вас нет талисмана? Ну, теперь он у вас появился. Это творение неизвестного художника, думаю, итальянской школы, который во всем стремился подражать Леонардо, но так и не достиг даже десятой доли его мастерства.
– А у вас талисман есть? – спросила Лиза, и хозяйка антикварного салона, усмехнувшись (став на мгновение похожей на Мону Лизу), ответила:
– Я же сказала: у каждого!
Лиза осторожно провела пальцами по тусклой, испещренной трещинами поверхности картины.
– А теперь и у вашего мужа, извините, друга. Он обнаружил прелестный сервант эпохи Третьей империи и уверен, что он станет украшением вашего семейного гнездышка. Не хотите ли взглянуть?
Лиза отрицательно качнула головой – нет, взглянуть на прелестный сервант эпохи Третьей империи, который к тому же должен стать украшением их семейного гнездышка, она не желала.
По той причине, что этого семейного гнездышка у них еще не было, но Степа намеревался в самое ближайшее время, еще до их свадьбы, разумеется, озаботиться его обустройством.
До их свадьбы…
– А она… продается? – спросила тихо Лиза, и мадам Барбара залилась серебристым смехом:
– В этом и заключается мой бизнес! Здесь продается все, за исключением моего талисмана, однако он не выставлен на всеобщее обозрение. Значит, вы хотите приобрести эту милую копию «Моны Лизы»?
Лиза с самого начала, вероятно, как только увидела это тусклое, потрескавшееся, для других ничем не примечательное полотно, приняла решение: она никому его не отдаст.
– Наверняка она… дорогая? – произнесла девушка, и мадам Барбара развела руками в перстнях.
– Ну, это также является частью моего бизнеса. Однако если я вижу, что клиент нашел свой талисман, то не препятствую их воссоединению. Зачастую даже и себе в убыток.
Лиза вздохнула: ну да, сразу понятно, что за триста евро не отдаст. Она совсем не разбиралась в произведениях искусства и понятия не имела, сколько могла стоить такая вот копия «Моны Лизы», пусть и не такая уж старинная, пусть и выполненная неизвестным художником, пусть и в плохом, неотреставрированном состоянии.
Но это была ее «Мона Лиза» – ее талисман.
– А разве в жизни есть что-то дешевое? – одарила ее сентенцией хозяйка антикварного салона, упорно не желая называть цену. – Пока поразмыслите на досуге, сколько вы готовы заплатить за вашу «Мону Лизу», а я вернусь к вашему другу. Думаю, ему тоже требуется помощь!
Лиза, продолжая держать в руках картину, вернулась к вольтеровскому креслу, опустилась в него и, рассматривая свой талисман, с досадой подумала о том, что хозяйка, верно распознав в них молодых русских, к тому же состоятельных, заломит несусветную цену.
Еще бы, в этом, несмотря на весь шарм, обходительные манеры и ауру таинственного, и заключался ее бизнес.
Три тысячи евро? Пять? Десять?
Но стоит ли платить такую сумму за плохую копию всемирно известного шедевра? Лиза снова провела кончиками пальцев по изображению Моны Лизы, а потом осторожно перевернула тонкую деревянную доску, на которой была увековечена дама эпохи Ренессанса.
Обратная сторона была еще более темная, чем внешняя, кажется, даже закопченная. По краю доски Лиза разглядела геометрический узор.
Ну да, это и есть ее талисман – только вот как она объяснит это Степе, который, судя по всему, тоже отыскал свой.
– Лизок, ну ты где? – донесся до нее голос Степана. – Куда ты пропала?
Пришлось покинуть свое убежище и подняться к нему. Степан, то и дело откидывая со лба свой черный локон, в шутливой форме вел жесткие торги с хозяйкой антикварного салона.
– Вот, посмотри, это же для нашего дома будет в самый раз! – Он указал на нечто громоздкое, сверкающее, золоченое. – А вот если еще и эти креслица добавить, будет просто шик да блеск!
Шик да блеск, это уж точно. Лиза сделала вид, что рассматривает прелестный сервант эпохи Третьей империи, а также стильные креслица.
Может, и неплохо, может, даже очень хорошо, но это Степино, а никак не ее.