Мадам Канова: Врача. Ведь тебя сразу же охватывает раскаяние - ты тяжело ранил своего коллегу, учителя и, можно сказать, благодетеля...
Маньи: Истинная правда...
Мадам Канова: Возможно. Но только не перегни с выражениями скорби. Убедительность поведения тоже должна иметь свои границы. Например, тебе не следует слишком уж безутешно оплакивать жену. Ты женился на ней по юношескому увлечению, а через месяц после свадьбы застаешь с любовником! В общем, мир ее праху. А вот гибель профессора - дело другое, и она вполне может разжалобить публику. Мы должны точно рассчитать производимый эффект, чтобы та же самая публика признала тебя невиновным.
Маньи: Сразу, как только убью их, мне надо разворошить постель и выставить на стол второй прибор, да?
Мадам Канова: Верно. И к тому же за эти минуты ты сможешь немного успокоиться и собраться с мыслями.
Маньи: А не слишком ли мы усложняем программу?
Мадам Канова: Нет. Все эти подробности приобретут огромный вес при слушании дела в суде. Внимание к мелочам окупается, поверь мне.
Маньи: Ну, а если полиция снимет отпечатки пальцев? Они увидят, что одного прибора касался я, а другого - моя жена.
Мадам Канова: Разумеется. Перед уходом ты помог жене накрыть на стол, а второй прибор она поставила, уже выпроводив тебя и поджидая любовника. Наука умеет определять, кому принадлежат те или иные отпечатки, но вот установить очередность их появления, да еще на разных предметах - это вряд ли. Так что дактилоскопия тоже поработает в нашу пользу.
Маньи: Пожалуй.
Мадам Канова: И позаботься, чтобы в холодильнике был достаточный запас разных закусок.
Маньи: Ну и ну! Ты учитываешь решительно все!
Мадам Канова: Я люблю тебя. И поэтому напоминаю: когда вы вместе будете накрывать на стол, не прикасайся к тем предметам, за которые бралась Беатрис.
Шесть часов вечера - немного рановато для любви, но она, я думаю, возражать не станет. Есть ли еще какие-нибудь неясные пункты?
Маньи: Вроде бы нет.
Мадам Канова: Учти, она обязательно должна быть раздетой, это важнее всего. А устраивать ей соблазнительное неглиже после смерти было бы не очень приятно, да и рискованно. Маньи: Тебе незачем говорить мне об этом. Мадам Канова: Нельзя не говорить, поскольку здесь ключевой, в буквальном смысле слова жизненно важный момент. Существует не так уж много способов убедить женщину раздеться средь бела дня. А между тем мой муж должен застать Беатрис в легком халатике или пеньюаре - короче, в том одеянии, какое обычно накидывает на себя любая женщина после часа, отданного любви... С другой стороны, столь домашний туалет не помешает ей впустить профессора - в конце концов совсем недавно их отношения были довольно-таки близкими. Вряд ли она велит ему обождать на лестничной площадке!
Маньи: А что, если он запоздает?
Мадам Канова: Это очень маловероятно. Но ничего страшного - просто тогда нам придется разыграть все сначала.
Маньи: А почему ты так уверена, что он не извинится и не уйдет, как только увидит полураздетую Беатрис?
Мадам Канова: Не уйдет. Здесь есть психологическая зацепка. Поначалу оба удивятся, потом после нескольких фраз выяснится, что произошло недоразумение - кто-то что-то перепутал. Но за это время мой муж сумеет оценить обстановку и решит немного пофлиртовать, благо представился удобный случай. Возможно, он даже проявит настойчивость. Не исключено, что твоя жена пожелает его угостить. И очень может быть, ты действительно увидишь стол, накрытый на двоих, когда явишься, чтобы окончательно разъяснить это маленькое недоразумение...
Маньи: Сомневаюсь. Ему не очень-то свойственна настойчивость в таких делах.
Мадам Канова: Не беспокойся об этом. Я подержу его несколько ночей на голодном режиме и заодно присмотрю, чтобы он не растратил свой пыл где-нибудь на стороне.
Маньи: Да, мне предстоит гораздо более тяжкая задача!
Мадам Канова: Ты опять за свое? Тебе необходимо - ты слышишь? совершенно необходимо основательно порезвиться с твоей малышкой перед самым уходом. Надеюсь, в этот день она не будет вынуждена уклоняться от занятий любовью?
Маньи: Нет, тут все в порядке... Но мне невольно вспоминается поведение Иуды...
Мадам Канова: Иудин поцелуй! Ах ты, бедняжка, прелесть моя! Иуду раздирали сомнения, а ты полон надежды и устремлен в будущее... Подумай: уже несколько месяцев ты окружаешь Беатрис всевозможной лаской и заботой неужели это не облегчает твою совесть? Неужели это не зачтется тебе при подведении баланса там, наверху? Постарайся же еще разок! Доставь ей напоследок такое наслаждение, за которое не жаль отдать жизнь! Меня это ничуть не заденет - я не ревнива и не злопамятна.