Конечно, в Париже найдется достаточно мест, где влюбленные, не опасаясь любопытных взоров, могут с комфортом провести наедине несколько часов или целую ночь. Кроме того, кто-то из сослуживцев месье Маньи утверждал, будто уже в октябре видел его вместе с мадам Кановой в ресторане одного из крупных столичных отелей. Мы ознакомились с записями в книге постояльцев, но, как и следовало ожидать, искомых фамилий не обнаружили. Тогда мы для пущей уверенности установили личности всех гостей, занимавших в ту ночь двухместные номера. Улов составил семьдесят одну парочку, ни одна из которых не имеет к нашему делу ни малейшего отношения... Добавлю, что ни месье Маньи, ни мадам Канова не смогли припомнить о своем времяпровождении в указанный вечер. Вместе с тем, они вполне допускают, что их видели в том или ином ресторане, поскольку (по их словам) сам профессор, предпочитавший любым развлечениям исторические штудии, нередко просил г-на Маньи взять на себя обязанности галантного кавалера и свозить куда-нибудь мадам Канову, чтобы она не слишком скучала. К сожалению, месье Канова уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление.
Ничего не дали нам и обыски, проведенные в обеих квартирах - на авеню де ль'Обсерватуар и на рю де Пасси, - как и в фонтенблоском доме профессора. Полиция не нашла никаких компрометирующих предметов или писем. Проверка банковских счетов также не выявила ничего экстраординарного - ни крупных поступлений, ни внезапных расходов. Так что если наши подопечные и осуществляли взаимное финансирование, то делалось это явно не через банк.
Следствие практически закончено, и комиссар счел возможным до суда отпустить месье Маньи на свободу. Разумеется, полиция ведет за ним непрерывное наблюдение, его корреспонденция просматривается, а телефонные разговоры прослушиваются и записываются на пленку. Такой же заботой окружена и мадам Канова, но на сегодняшний день все ухищрения подобного рода оказались бесплодными и, боюсь, останутся таковыми и впредь.
В отчаянии я прибегнул к последнему средству, которое, хотя и не обещало весомых улик, все же могло подкрепить мой собственный взгляд на истинный характер дела. Пригласив известного имитатора голосов Жувана, я дал ему прослушать магнитофонные записи допросов г-на Маньи и попросил хорошенько поработать над ними. Дня через два Жуван заявил, что он готов, и мы приступили к задуманной инсценировке. 16 октября около восьми часов вечера в квартире покойного профессора Кановы зазвонил телефон. Мы с комиссаром, каждый со своей трубкой, затаили дыхание, боясь пропустить хоть слово. Наконец послышался голос мадам Кановы:
- Алло.
- Это я, Маньи! - торопливо заговорил Жуван (замечу, что, на мой взгляд, подделка получилась весьма убедительной).
Последовало долгое молчание, затем резкий вопрос:
- Что вам от меня надо?
- Я хотел тебе сказать... плохие новости... Кажется, полиция нашла мои отпечатки в ванной, на биде... - Наш друг Жуван старался изо всех сил.
Снова томительная пауза. Когда же мадам Канова заговорила, в голосе ее прозвучала нескрываемая издевка:
- В самом деле? Насколько я понимаю, речь идет об отпечатках зада? - И она положила трубку.
Месье Жуван был чрезвычайно уязвлен таким фиаско. Здесь примешивалась и личная обида, поскольку ни для кого в Париже не составляют тайны его гомосексуальные наклонности. Он решил, что мадам Канова узнала его. Но и у меня были все поводы для уныния. Ни один из испробованных путей не принес успеха, хотя мы сделали все, что в человеческих силах. Настораживающих моментов в этом деле хватает, но уликами, пригодными для опротестования договора, мы не располагали. Подозреваемая особа очень хитра; сейчас она всячески демонстрирует свою неопытность в денежных вопросах, изображая этакую наивную, бескорыстную простушку. Полагаю, после оправдания убийцы (а исход судебного разбирательства наверняка будет именно таким) ее поведение разительно изменится, и она покажет свое истинное лицо. Но страховым компаниям - как нашей, так и швейцарской - отступать уже некуда. Если в самое ближайшее время не обнаружатся какие-то новые факты, радикально меняющие обстановку, у нас не будет законных оснований задерживать выплату.
Я считаю, что мы узнаем всю правду лишь после того, как начнется дележ добычи между предполагаемыми соучастниками. Мадам Канова может заупрямиться - всякому ведь жаль расставаться с деньгами... Сейчас трудно предсказать, кто из этой милой троицы первым начнет шантажировать своих друзей, и нельзя определить даже приблизительно, в какую сумму оценит свое молчание мадам Маньи (если она вообще замешана в убийстве нашего клиента, а не использовалась преступниками втемную, в качестве приманки). Но в любом случае один из партнеров наверняка сочтет себя обделенным и, движимый местью, вполне может решиться на какой-нибудь необдуманный шаг. С точки зрения интересов фирмы подобное саморазоблачение произойдет слишком поздно; но, с другой стороны, учтем, что столь крупные суммы, как эта страховка, никогда не выплачиваются единовременно. Перечисление осуществляется поэтапно, на протяжении многих недель, а то и месяцев - такова обычная практика большинства банков. И если заранее подготовить текст апелляции, то мы сможем приостановить платежи, как только наши противники обеспечат нас малейшим юридически значимым предлогом.