Горькие холодные губы. Влажный, обжигающе горячий язык. Невероятный контраст. Божественный запах. Потрясающие ощущения. Поцелуй такой развязный. Пошлый. Даже вульгарный. Он буквально вылизывает мой рот. Съедает помаду с губ. Шепчет отрывисто, что он без машины, но слишком сильно хочет в данный момент. Что нет сил ждать, и тянет за собой в сторону уборной.
Ошарашенная его поведением. Оглушенная словами, полными явно выраженной похоти и желания. Обалдевшая от поцелуев и его касаний, словно сомнамбула, следую за ним. Он обтирает, в прямом смысле слова, мной все стены, пока мы движемся к заветной цели. Шипит про высокий ворот платья. Буквально рыча мне в губы, чтобы он сейчас со мной сделал. Бессвязно шепча, как хотел бы вылизать каждый миллиметр моего тела.
Закрывается дверь за нами. Щелчок, и мы заперты. Щелчок, и яркий свет заливает пространство.
Моргаю и оказываюсь задницей на столешнице между умывальниками.
Моргаю, и со стоном Лёша впивается в мои губы, терзая и почти причиняя боль.
Еще два раза, и уже мое белье снято. Не заморачиваясь о том, куда его деть, просто засовывает в карман джинсов. Я словно в мареве. Будто на краю сознания. Не успеваю отслеживать каждую перемену в нем. Не получается уловить все эмоции, что сейчас будто фонтанируют из него.
Новая пачка презервативов в его руках. Всегда готов? Только ли для меня? Укол ревности. Слишком слабый, чтобы причинить реальную боль, слишком сильный для данного спонтанного вывода.
Заминка в пару минут, а губам уже одиноко без его поцелуя. А тело словно остывает без его рук. Душа израненно воет. Сердце тянется, готовое пробить ребра и засесть в его груди. Лёш…
Чувствую обжигающую волну удивительно сильных чувств. Меня накрывает с головой, уносит. Попросту вышибает из действительности. И слова уже горчат на кончике языка, но я молчу.
Обхватываю ногами, притягивая максимально близко. Сама ввожу его член в себя, сама впиваюсь в его рот поцелуем. Не закрывая глаз. Не обращая внимания на мелкие неудобства. Растворяясь в нем. В этом моменте. Понимая предельно четко и ясно, что это не секс. Для меня это не секс. Это горькая, гранулированная любовь, которая, возможно, однажды выжжет меня всю дотла изнутри. Она изранит. Она изменит. Уже изменила, но я не откажусь от нее. От него…
Каждый глухой стон ровно ему в губы. Срываясь на протяжные и слишком громкие. Слишком… Мы ведь в баре, и пусть дверь прикрыта, и музыка играет, если кто-то подойдет к дверям, услышит больше, чем нужно. Но это так неважно сейчас. Совершенно.
Навстречу ему бедрами. Ногтями впиваясь где-то возле лопаток. Не чувствуя пульсирующих губ, исцарапанных и искусанных. Он воистину бешеный сегодня. Как никогда. Страсть на грани. Каждое его движение еще немного и способно было бы причинить боль. Взгляд безумный. Каждая мышца на его теле бугрится, а венка на виске пульсирует невероятно быстро.
Задыхаемся оба. От охватившего безумия. От накала. От силы удовольствия. Просто задыхаемся друг от друга, и я начинаю верить, что между нами все взаимно. По крайней мере, в этот самый миг. Он волшебен. Ярок. Тот самый фрагмент, который непозволительно забыть даже спустя годы.
— Люблю тебя, — сорванный хриплый шепот ему в губы. Остатками воздуха из собственных легких. Испугом в глазах. Дрожью по телу.
И пусть говорят, что признания на пике удовольствия — чушь. Я не согласна. Это впервые. Это взаправду. Это искренне и от всего моего чертового сердца. Ему. С каплей сожаления, что все же вырвалось. С ощущением, что слишком рано все открылось.
Чувствую, как он кончает во мне. Вижу, как изменился его взгляд в этот момент. Пытаюсь сделать вдох в удушающих объятиях. Едва ли не плачу от настолько трепетно-нежного поцелуя, который получаю следом. Но он молчит. И когда выходит из меня и стягивает презерватив. Молчит, когда протягивает мне мои трусики. Когда мы возвращаемся, пусть и держась за руки, к остальным. Даже тогда, когда я сажусь рядом с ним, чувствуя, как он обнимает меня за плечи, прижимая к себе.
Все неожиданно насыщенно. Пью свой сок, не чувствуя вкуса. Не слышу совершенно, о чем переговаривается народ за столом. Витаю где-то-там. Натыкаюсь периодически на прожигающий взгляд Кирилла, который успел налакаться за время нашего отсутствия. Не слежу за временем. Совсем. Пока в бар не входит пепельная блондинка. С новомодной прической а-ля удлиненное каре. Асимметричное и четкое, будто только-только она вышла из салона, где ей сделали укладку.
Пухлые губы темно-черничного цвета. Длинные, явно наращенные ресницы. Вздернутые брови. Аккуратный миниатюрный нос. Рубашка, расстегнутая настолько, что видно ее белье и приличного размера грудь. Облегающие, словно вторая кожа, джинсы и ботильоны на смертельно высокой шпильке, даже мои ботфорты выглядят более мило.
Кирилл подскакивает как пружинка со своего места. Хватает, не иначе, ее в свои руки и приподнимает, начиная радостно верещать о том, как сильно он рад ее приходу.
Расцеловывает ее в обе щеки. Получает шуточный подзатыльник от нее, а я чувствую, как глохну от ее звонкого, довольно приятного смеха.
Компания словно получает второе дыхание. Корень даже сел ровнее, не обделив ее своим горячим взглядом и довольной кошачьей улыбкой.
— Оленька, — слышу, как он тянет нараспев. А мне противно.
— Привет, зайкин, — смотрит эта девица на Лёшу, и тот похлеще Корня расплывается весь от ее слов. Блондинка шествует к нам, буквально внаглую распихивает своей подтянутой задницей и вклинивается между нами. Связь разорвана. Цепочка прервалась. Пошло замыкание.
Будто ядовитое облако, ее цветочная туалетная вода пробирается в ноздри. А когда она просто берет и целует его ровно в губы, я застываю, как каменное изваяние. Поцелуй не целомудренный. Пусть и без животной страсти. Но поцелуй. И сложно сказать, кто именно инициировал его продолжение. Лёша не выглядит недовольным. Улыбку с его лица даже ее губы не способны стереть. Особенно если учесть, что он обнимает ее, словно фарфоровую куклу.
Чувствую себя лишней. Потерянно нахожу Кирилла глазами, а тот даже не смотрит в мою сторону. Зато Леля уже сидит боком на коленях Лёши. И что-то шепчет ему, вызывая все шире улыбку и полные удовольствия глаза.
Терплю долгие, невыносимо долгие пятнадцать минут. Теснюсь на этом диване, наблюдая воочию ответ на свои слова часом ранее. Я сказала ему о своих чувствах, пусть и случайно вырвалось. Но все же. А он… А он целует другую на моих глазах, сидит с ней на руках, совершенно забыв обо мне.
Дальше происходит еще более удивительная вещь. Будто я карманная собачка, которая мешает, Кирилл подходит и, похлопав меня по бедру, коротко кивает мне в сторону, намекая, что мне надо бы свалить с этого места. Только непонятно, уйти совсем или пересесть. Ошалевшая таким развитием событий, встаю и сажусь на соседнее место за столом, освободив диван.
Пью сок. Откровенно давлюсь им. Руки дрожат с каждой минутой все сильнее, и истерика грозится начаться в любую секунду. Что, черт возьми, происходит? Когда успело все вокруг меня резко рухнуть? Почему эта размалеванная кукла сидит на моем мужчине, словно он принадлежит ей? А главное: почему он не против?
Пустое место. Я сейчас определенно просто чертово пустое место. Дерьмовее, чем сейчас, я не чувствовала себя, наверное, никогда в своей жизни. Меня просто с высоты птичьего полета кинули прямиком в выгребную яму. Прилюдно.
— И сколько она стоит? — слышу с легкой хрипотцой женский голос. Поворачиваюсь в сторону обладательницы. Сколько я стою? Что?
— Его потраченные нервы, — отвечает вместо Лёши Кирилл, и они втроем начинают весело посмеиваться. Я же начинаю неслабо сатанеть.
— Нет, ну, правда, она же шлюха, да? — наглости у нее больше, чем у сотни китайцев. Смотрит ровно мне в глаза и вываливает все, что думает. Но шокирует не это, а спокойные, полные безудержного веселья глаза обоих братьев.