Если не знаешь, что сказать начальству, то что уж говорить о прессе? Патриция была особенно расстроена тем, как газеты и телевидение обыгрывали самоубийство. В тот год в стране было много суицидов среди подростков.
ПАТРИЦИЯ: Я не думаю, что сообщать об этом в новостях полезно. Что сказать людям? Даже незнакомые говорят, что узнали вас; интересуются, не была ли она в состоянии депрессии. Честно говоря, это наводит на дурные мысли. В тот год, когда мама ушла из жизни, о суицидах говорилось так много! Мне кажется, что ей могло прийти в голову: «Ну, если они могут решиться на это, то почему я до сих пор не смогла?» Эта мысль не оставляет меня, потому что она жила со своими проблемами двенадцать лет, а в тот год, когда все это муссировалось в новостях, она решилась на это через месяц.
Мысль о том, что широкое обсуждение чего-то в средствах массовой информации приводит к подражанию, не нова и не ограничивается только самоубийствами. Это также касается секса, употребления наркотиков, убийств, расизма. И все же этот аспект особенно часто обсуждается близкими самоубийц. На Ратджеровской конференции многие из них настаивали, что именно свободное упоминание о суицидах в прессе, в популярных песнях, романтизация в мыльных операх привели их сыновей и дочерей к мысли убить себя.
Вопрос о том, как именно должен преподноситься средствами массовой информации любой акт насилия, долго обсуждался. Хорошо это или плохо, если мы узнаем о подробностях самоубийства по радио или в утреннем выпуске газет? Патриция не возражала бы, чтобы о происшествии упоминалось в газетах, но без лишних деталей. Другие люди, с которыми мы разговаривали, хотели, чтобы описывались и подробности суицида, полагая, что если мы с вами прочтем о его ужасах, то удержимся от искушения оборвать свою жизнь. Это давний спор, который вряд ли можно разрешить на основании мнений отдельных людей.
Интересно, что согласно множеству свидетельств, за последние годы число самоубийств возросло, однако описание их в газетах стало менее подробным и не столь ярким, как сто лет назад, когда их частота была, по-видимому, существенно меньшей. Вот несколько примеров:
Нью-Йорк, 3 июня 1882 года.
Дентон Миллер, клерк ювелирной мастерской Вилера, Парсонса и Хейса по адресу Мейден Лейн, 2, застрелился вчера в отеле Вестерн. Он был сыном Артура Миллера и проживал с родителями в Бруклине, на улице Монро, 64. Мистер Миллер сказал, что вчера его сыну исполнилось 34 года. Он был женат на мисс Холмвелл из Норфолка, но развелся через два года. Дентон долгое время был подавлен, но выглядел вполне веселым, когда во вторник отправился на рыбалку.
Статья о Дентоне Миллере, появившаяся в «Нью-Йорк Тайме», занимала одну колонку длиной в четыре дюйма (10 см) в газете, имевшей в тот день объем восемь страниц. Другими словами, хотя Миллер был лицом практически неизвестным, его самоубийство стало фактом, которому газета уделила достаточно много места. Конечно, в те времена все подобные издания широко освещали преступления в своих разделах «полицейских хроник». Но все же факт остается фактом — самоубийству было отведено значительное газетное пространство. После обсуждения факта смерти Дентона Миллера, «Нью-Йорк Тайме» печатает интервью с его отцом и братом. Она детально рассказывает, как именно умер Дентон (описывая «страшную рану») и упоминает, что он оставил брату записку. Далее...
Мистер Миллер сказал, что не может предположить никакой причины этого самоубийства. «У моего сына не было ни финансовых затруднений, ни каких бы то ни было проблем с женщинами».
Статья откровенна, пространна и серьезна в обсуждении суицида. Газета без колебаний приводит фамилии и адреса и предполагает различные конкретные причины. Практика публикации подобных длинных и в определенной мере показательно-разоблачительных статей о самоубийствах продолжалась в «Нью-Йорк Тайме» тридцать или сорок лет. В них поражает не только объем, но и то, что они не пытались сохранить конфиденциальность или дать оценку самому поступку. Это, естественно, разительно отличается от современной практики. Хотя в сегодняшней «Нью-Йорк Тайме» (газете, ежедневный выпуск которой часто состоит из ста страниц) печатается гораздо больше сообщений о суицидах, но значимость этих рассказов во времена полицейских хроник была несомненно весомей, а характер описания, конечно, иным. Объем этих сообщений сегодня составляет не более одного-двух дюймов газетной колонки. Отсутствуют интервью с семьей, такие подробности как имена и адреса. Еще интереснее то, что гораздо меньше внимания, чем в прежние годы, уделяется анализу причин самоубийства. Несколько примеров: