Ивен и Руфь говорят о том, что они «верны истине». Они открыты в своих чувствах по отношению к случившемуся. В некотором смысле они хорошо переживают последствия самоубийства. Они организовали похороны Бесс и не растерялись. В проявлениях их эмоций не было беспомощности. Но они оба все еще сражаются с проблемой, как отпустить Бесс, попрощаться с ней.
Есть много способов продлить прощание. Мы уже писали о Шоне, представляя интервью с его матерью в конце первой части. У него была другая точка зрения на многочисленные суициды и реакцию матери. Вот некоторые из его мыслей о прощании.
ШОН: Для нее это было почти постоянным трауром. Она постоянно поощряла нас к беседам на эту тему и сама почти не переставала говорить. Я имею в виду, что все хорошо в свое время, у нее же это было похоже на вечную скорбь. Эрнест сказал, что у него с ней испортились отношения в связи с этим. Однажды, придя к нему домой, она вспомнила вновь об одном из умерших близких, и он сказал: «Господи, ну почему же ты не оставишь их души в покое?!» И я чувствую то же самое. Я чувствую, что хотел бы продолжать свою жизнь. Вот вам пример. В тот же день, когда по желанию матери крестили моего сына, она заказала поминальную службу по моему старшему брату. Ей было непонятно, почему никто не хочет принять в ней участие. Для меня это пример смешения радости настоящего и боли прошлого.
Может быть, смерть просто въелась в нее. Везде и всегда она ходит на поминки. Я был свидетелем, как она отказывалась от многих приглашений в гости. Это хороший показатель ее мыслей. Она ловит больший кайф от поминок, чем от хорошей вечеринки.
Гнев Шона на частые суициды в семье обращается на мать (как мы увидим в следующей главе), но есть и доля правды в том, что они убили у нее часть радости жизни и она продлевает прощание с ушедшими.
У некоторых из близких уходит много энергии на предотвращение повторных приступов гнева. Поэтому их прощание и становится одной из многих попыток справиться с яростью. В результате их жизнь, наполненная виной, гневом и одиночеством, часто отрывается от жизни других. Аманде бывало очень трудно с дочерью, когда та была жива. Но теперь она вспоминает о ней как о человеке, с которым ей никогда не хотелось расставаться. Она ищет ответы на свои вопросы. Этот поиск звучит даже в интонациях ее речи, голосе, дрожащем и пронзительном. Во время беседы ее лицо бледнеет, волосы растрепаны, и, закончив говорить, она устало откидывается на подушку.
АМАНДА: Никто не любит меня так, как любила дочь. Это факт. Теперь я совсем одна. У меня нет родных, разве что двоюродная сестра, которая только и рассказывает мне о проблемах своей дочери. И с посторонними я не могу найти контакта.
Ничего не забывается. Люди говорят, что потом станет легче, но это не так. Я ощущаю, что мне постоянно чего-то недостает и это чувство останется со мной навсегда.
Я не попрощалась с ней. Большинство из нас не попрощались.
Она была очень красивой девушкой — быть может слишком прекрасной — от ее красоты дух захватывало. Я чувствую себя виноватой перед ней. Я потратила двенадцать лет, избавляя ее от наркотиков, и создавалось впечатление, что в конце концов мне удастся сделать это.
Как я могу сердиться на нее, если она так мучилась ?
И в самом деле — как? Это и есть та дилемма, которая стоит перед большинством переживших самоубийство своих близких: они действительно сердятся на умершего человека, одновременно испытывая вину за свой гнев. «Как я могу сердиться на нее, если она так мучилась?» Противоречие снимается тем, что они гонят свой гнев с глаз долой. К сожалению, он никуда не уходит, и это помогает понять причину тех мук, которые испытывают эти люди, например Аманда. Если бы только она могла лучше думать о дочери, создавшей ей столько сложностей при жизни.
АМАНДА: Конечно, у нас были проблемы. У меня не было сил проводить с ней круглые сутки. И у бедняжки жизнь была ужасной, но потом она пыталась бросить наркотики, она старалась сделать это.
Я хочу прижать ее к себе; хочу испытывать счастье заботы о ней — три месяца, три года, сколько угодно, только бы не было так, как случилось. Боже мой, ну почему я не погладила ее по головке, не обняла, не дала ей выплакаться? Вина не дает мне покоя.
Глава 6, СДЕЛКИ: ПОИСК «КОЗЛА ОТПУЩЕНИЯ»
Как уже говорилось, все рассматриваемые сделки имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Многие из них, если не большинство, являются формой борьбы с той накапливающейся злостью, что возникает до или после суицида — злостью на человека, который умер. В целом, отрицая гнев и оставаясь на плаву, человек приобретает контроль над ситуацией. Но он же и проигрывает, не осознавая своих чувств. Застывшее горе может длиться очень долго.