АЛЛАН: Она любила жизнь, веселье и людей. Она была очень общительной и преуспевала в работе. С ней ни когда не было проблем, ни в детстве, ни в подростковом возрасте. У нее был очень деструктивный брак; мы ее умоляли, уговаривали, просто на коленях просили, чувствовали, что она не переживет этого. Мы убеждали ее: «Брось его».
Они обращались за помощью, получали семейные консультации, но ее муж оказался удивительно упрямым человеком. Он сопротивлялся всему, что говорили. Как будто он знал все лучше, чем консультант, и слушал только себя. За двадцать пять лет она пять раз уходила от него и вновь возращалась. Их жизнь становилась все хуже и хуже. Если раньше она никогда не страдала эмоциональными расстройствами, то примерно за год до трагедии я впервые заметил, что она выглядит очень подавленной. Она не понимала, что что-то явно не в порядке с человеком, который испытывал патологическую склонность к ссорам и дракам. Мы вновь умоляли ее: «Брось его». Во всем остальном она была очень умна. А тут не видела, что он попросту болен.
Так или иначе, она почувствовала себя настолько плохо, что попала в больницу. Она не была бойцом и не могла справиться с постоянными скандалами и криком. Она говорила врачу: «Мой дом — настоящее поле боя, я не могу вынести этого». Через какое-то время ее выписали домой, назначив поддерживающее лечение. Дома она пробыла десять дней. А после этого...
Дочь Аллана умерла, отравившись алкоголем и наркотиками. Как и Эрик, он говорил об этом тихо, напряженным голосом. Несколько раз он принимался плакать. Вот еще одно напоминание, что кто-то другой в ответе за смерть самоубийцы. И в этом случае поражает сила гнева. Но человека, покончившего с собой, нельзя винить. И все же отец тоже страдает, как физически, так и душевно.
Я был совершенно сломлен физически. Попал в аварию. После перенесенной операции я всегда хожу с тростью. У меня очень больное сердце.
В этот момент кто-то сказал Аллану, что его боль станет меньше, что, возможно, ему удастся совсем забыть ее. В гневе он отвечает: «Я не хочу ее забывать!»
Вот в чем заключается его сделка: ему никогда не освободиться от испытываемых страданий. Но зачем же он заставляет себя так страдать? Дело, по-видимому, в том, что он испытывает вину за то, что не сделал чего-то для дочери.
АЛЛАН: Когда я читаю о самоубийстве чьих-то сыновей или дочерей, я говорю себе: «Наверное, было время, когда отец или мать чего-то не сделали для ребенка, поэтому у него не хватило сил выжить, и это при сложившихся обстоятельствах привело к такому исходу». При этой мысли меня просто преследует чувство вины. Чего я не сделал раньше для ребенка, чтобы дать ему силы для преодоления трудностей, дать желание жить? Пожалуйста, скажите мне, если можете.
Кто-то поспешил утешить, что он не виноват, что ему не в чем себя винить, что его дочь была взрослой женщиной, имевшей собственную волю. Было также высказано предположение, что тяжелый брак не мог быть единственной причиной самоубийства. «Не убивают же себя только из-за неудачного замужества», — сказал кто-то. На это Аллан ответил гневным тоном: «У нее не было других проблем!» И в течение нескольких следующих минут он старался уйти от вопроса, могло ли что-то зависеть и от него. Возможно, чувство вины стало слишком сильным и он не мог с ним совладать.
Кто-то сказал: «В вас столько гнева!» И Аллан ответил: «Чертовски много! Потрясающе много! Когда случается такая катастрофа, все мы сердимся; мы гневаемся на окружающих за то, что они мало поддерживают нас. Вы знаете, сколько вокруг идиотов? Близкие друзья, которые говорят: «Прошло уже семь месяцев, а ты все еще плачешь?» Разве можно не сердиться на них?» Таким образом, в сделку Аллана входит гнев на мужа дочери, на «идиотов», говорящих, что ему следовало бы лучше себя чувствовать, на тех, кто не поддерживает его, и вполне определенное чувство вины за то, чего он не сделал. Но дочь, которую он идеализирует, не в чем винить. И он будет вечно хранить память о своей боли, даже если самоубийство дочери искалечит его навсегда.
Здесь, вероятно, следует коснуться одного типичного варианта выбора «козлов отпущения»: ими часто бывают врачи-психиатры. Почти все, с кем мы встречались, гневно отзывались о врачах. Это лишь кажется оправданным, ведь врачи обманули надежды близких, не предотвратив суицид. Даже те, кто неплохо справляются с происшедшим самоубийством, сердятся на врачей.