С подкупающей непосредственностью Алена Григорьевна устраивает новому жильцу настоящий допрос.
— Взаправду жинки нема или шуткуете? — Она недоверчиво склоняет голову, потом неожиданно краснеет и суетливо поправляет лямку сарафана. — Тоже не беда! Неженатому слаще спится. Встал, поел — и никаких забот. Я вот сама третий год безмужней бабой живу...
Комната и впрямь отличная. В окно заглядывает небесная голубень, за подоконником плещется бухта.
— Располагайтесь, как дома, — нараспев говорит комендантша. — Небось не в командировку?
«Забавная тетка, — думает он, заметив, как женщина, кокетливо мотнув толстой косой, старательно семенит к двери. — Выходит, ты еще впечатляешь, старина!»
Проводив говорливую хозяйку, Костров толчком распахивает окно. Выгребает из кармана горсть мелочи и по старому морскому обычаю швыряет в воду. На счастье.
Потом принимается опорожнять чемоданы. Любовно протирает корешки книг, расставляя их на боковых полках просторного шифоньера. Вспоминает, как «подначивал» его кое-кто из прежних сослуживцев:
— Мастак ты, Сандро, запылить глаза вышестоящему начальству! Библиотеку завел, умным норовишь прослыть. А когда их читать, книги-то? Наше чтиво известное: полное собрание уставов. О, воин, службою живущий! Читай устав на сон грядущий! А утром, ото сна восстав, зубри усиленно устав!
В штабном кабинете с табличкой «Контр-адмирал Мирский» командира соединения не оказалось.
— Ищите их на кораблях, — почтительно называя адмирала на «вы», посоветовал Кострову мичман, распорядительный дежурный по штабу. — Они стул просиживать не любят...
Костров отправляется к причалам. Неторопливо идет по вырубленной в скалах дороге, поглядывает по сторонам. За бетонными столбиками ограждения берег круто обрывается вниз, туда, где колышется стиснутая утесами бухта. Вода в ней насквозь пронизана солнечными лучами, так что на дне видны мохнатые валуны. К скале птичьим гнездом прилепился домик рейдового поста, постанывает на ветру сигнальная мачта, гудят тугие капроновые фалы. Еще дальше дорога круто скатывается вниз и вливается в отвоеванную у моря узкую полосу земли, а точнее — бетона. Это причальная линия. От нее, словно зубья гребенки, вытянулись на воде заякоренные понтоны-пирсы.
Костров идет наугад к одному из пирсов, на котором мотает шеей портальный кран и кучками суетятся люди. Это в одну из подводных лодок загружают торпеды. Корма у нее притоплена, а в задранном носу, будто чудовищные ноздри, краснеют дыры торпедных аппаратов.
— Адмирал? Так точно, здесь, — отвечает на вопрос Кострова вахтенный.
Костров отходит в сторонку и долго ждет. Наконец из двери в ограждении лодочной рубки выбираются трое в офицерских пилотках и комбинезонах. Передний громко выговаривает идущим следом.
— Лепешкина возьмите под контроль... — слышит Костров обрывки фраз. — Пусть в трюмы почаще заглядывает...
«Он», — догадывается Костров и выступает навстречу сердитому начальнику.
— Товарищ адмирал, капитан третьего ранга Костров прибыл для дальнейшего...
— Хорошо, — прерывает его тот на полуслове и протягивает жесткую, пахнущую соляром руку. — Мирский. Когда приехали?
— Сегодня, товарищ адмирал.
— С жильем устроились?
— Так точно.
— Ну что ж, как только возвратится с моря ваша лодка, принимайте дела. Без вас мы времени даром не теряли. Дали вашему экипажу опытного вывозного командира. Так что не на голом месте будете начинать...
У адмирала Мирского колючий, пронизывающий взгляд, от которого Кострову становится не по себе, словно он уже в чем-то провинился. Коротко подстриженные седоватые усы над тонкой верхней губой придают адмиральскому лицу властное выражение.
— Вопросы ко мне есть? — спросил он. — Нет? Тогда занимайтесь по своему плану. У нас еще будет время познакомиться поближе...
Ночью возвращается в базу «тридцатка». Костров узнает об этом самым необычным образом. Около шести утра в его комнату без стука вваливается незнакомец. Он выглядит весьма забавно: ярко-рыжая шотландская бородка, веснушчатое лицо с веселыми голубыми глазами, на голове щетинится отливающий медью ежик. Все его одеяние — спортивные брюки и «динамовская» с полоской на груди майка.
— Я-то думал, ты нас букетом встретишь на стенке, а ты дрыхнешь, как сурок! — бесцеремонно орет он. — Поднимайся и кланяйся мне в ноги! Где тебя столько носило? Думаешь, мне нравится за двоих вкалывать? Нет, шалишь, бутылкой коньяка ты не отделаешься!