…
Несмотря на то, что спустя годы случай был позабыт, о былом отношении между Яковом и теми ребятами не могло быть и речи. Более того Яков вообще ни с кем не мог завести отношения, будто намеренно избегал этого. Теперь это был высокомерный юноша, который не позволял себе даже взглянуть в сторону людей, которые были ниже его по статусу.
Часто он встречал едкие уколы в свою сторону, когда всё-таки приходилось встречаться с прошлыми “друзьями”.
“Ох простите, от нас слишком воняет, раз морщишь свой нос при виде нас”.
“Да его только старые монашки прельщают”.
“А может ему по вкусу свиньи? Они же не смеют ему отказать?”
“Да он кроме своих книг ничего не видит!”
Яков стоически выдерживал подобные высказывания, утешая себя тем, что скоро всё изменится.
Скоро его ждал переезд в семинарию и дальнейшая учёба вдали от дома. Яков знал, что это будет место, в котором живут одни мужчины, выдерживающие месяцами длительные посты. Это место станет для него новым домом, а дальше — путь в священники.
Перед тем, как отправиться в то место, он должен был отринуть всё мирское, чтобы его молодая и ещё пылкая душа смогла пережить все утраты и испытания. Яков решил во что бы ни стало вкусить самый желанный плод, прежде чем от него отказаться. Молодое тело давало о себе знать, а разум не мог спокойно отказаться от того, чего тело ещё не пробовало, но так сильно желало.
Изменив своим принципам, он начинал общение с крестьянками, чтобы получить желаемое. Чем беднее была семья, тем более встречались раскрепощённые и беспринципные девушки.
Наконец-то Якову улыбнулась удача, и местная девушка Энн дала своё согласие. Они договорились о встрече, когда наступила очередь Энн пасти овец.
В назначенном месте Яков и Энн уединились вдали от людских глаз. Девушка знала, что нужно делать, и потому уже в скором времени Яков впервые видел так близко обнажённую девушку. У неё были большие груди, круглый, но соблазнительный живот и крутые, широкие бёдра. Юноша принялся неумело, но страстно целовать груди и бёдра Энн.
От сильного желания, смешанного с первичным страхом неизвестного, Яков не успел познать женщину и изверг семя на бедра Энн. Смущение овладело юношей и более он не мог заставить себя вновь возбудиться, хотя до этого он не испытывал с этим трудностей, когда втайне предавался одинокому блуду.
— Может в другой раз? — с ухмылкой спросила Энн.
— Сейчас. Сейчас. Подожди, возьми его в руки, — Яков отчаянно прижался к девушке, намереваясь осыпать её новой порцией неловких поцелуев.
— Такое бывает. Успокойся, — Энн пыталась оттолкнуть пылкого любовника, не скрывая раздражения.
— Мы ещё встретимся? — умоляюще спросил Яков.
— Посмотрим. Скоро придёт моя сестра на замену, так что тебе стоит поторопиться.
— Хорошо, — Яков спешно натягивал штаны.
Вскоре к обычным издёвкам со стороны местных юношей прибавились и пикантные оскорбления о неспособности удовлетворить женщин.
“А наш святоша вовсе и не святой!”
“Так сильно рукоблудил над книгами, что не знает, как обращаться с женщинами!”
“Да у него из-за этих книг член усох, даже в её руке он был мал!”
“Неудивительно что он не смог!”
“Интересно, как он исповедуется своему отцу?”
“А в чём исповедуется, если ничего не произошло?”
На этот раз Яков не мог спокойно проигнорировать подобные высказывания. Его поразило то, что Энн всё рассказала. И кому? Местным задирам? Это был позор. Несмываемый позор, который не сравнится с тем детским поступком у общественной бани. Это было пятно на репутации. Это был крах.
Сплетни дошли и до семьи, однако отец лишь красноречиво дал понять, что юноша сам виноват в случившемся: “Опрометчиво доверять крестьянской дуре. Если она постоянно раздвигает ноги, то что мешает ей открывать свой рот?”
Юноша не смел подойти к Энн и выяснить, почему она так поступила. Другие девушки его избегали и будто бы насмехались над его неудачей. Желанный плод был недосягаем. Яков углубился в своё учение и практически не выходил из дома до самого отъезда в семинарию.
…
Следующие годы учёбы были скучными и унылыми, однако юноша находил в этом успокоение и спасение. Больше никто над ним не потешался. Теперь его повсюду преследовало молчание.
Он не единожды был свидетелем того, как нарушались обеты даже самыми суровыми наставниками: проститутки или маленькие мальчики были частыми гостями.
Однако Яков не следовал этому примеру, поскольку мальчики его не интересовали, а женщин он остерегался, поскольку был уверен, что он не способен их удовлетворить.