Сенатор с супругой большую часть представления проспали, после чего их уважительно пригласили в ресторан, где подали американский бифштекс. По сравнению с говядиной из Кобэ, с изящными прослойками жира, бифштекс был, в сущности, несъедобен, но оба японца из вежливости прожевали его. Они очень старались. Сенатор стремился поговорить о поставках сои, о пожертвованиях на новый «Японский центр» в университете его штата, а также об инвестициях в автомобильный завод, лет пять назад построенный господином Колесо. Но господин Промышленник предпочитал беседовать о политике.
— А ведь большой был сюрприз, когда провалился сенатор Рекард, не правда ли? — спросил он. — Японские деятели не уходят из политической жизни столь молодыми. По сути, большинство из них политикой занимается до собственных похорон.
Но издал лающий смешок.
— Дискредитация Рекарда поразила нас, — согласился сенатор. Это было для всех как снег с ясного неба. Впрочем, ходили всякие сплетни: будто бы — алкоголь, женщины, деньги… Но вряд ли вам интересны подробности.
Гостей обратно в отель проводили рано. Супруга сенатора собиралась с утра лететь в Гонконг за покупками, и ему пообещали назавтра вечером показать кое-что в мужской компании. Кстати и обсудить перспективы сотрудничества.
Распрощавшись с американцами у отеля «Нью-Отани», господин Колесо и господин Промышленник пошли в заведение с гейшами в Кагурадзаке. После нескольких порций спиртного и серии игр они отпустили женщин.
— План осуществляется нормально, сказал господин Промышленник. — Скоро все вернется в свое русло.
— Правильно, — сказал господин Колесо. — А все же многие из них на свободе. Правильно ли это? Они опасны.
— Так лучше. Нельзя допустить, чтобы о случившемся узнала общественность или чтобы наши торговые партнеры получили нужную информацию. Будет катастрофа. И потом…
Господин Промышленник пожал плечами и осушил чашечку сакэ. Господин Колесо понапрасну ждал, когда тот закончит фразу.
— И потом что? — спросил наконец господин Колесо.
— Они делали это не для своей выгоды, — мягко сказал господин Промышленник. — Они думали о благе Японии.
Господин Колесо пристально посмотрел на господина Промышленника, осознавая, что между ними разница в десять лет, да и дело не в возрасте. Видимо, господин Промышленник не случайно говорил с явной ностальгией о попытке переворота 1936 года и о духе товарищества, проявившемся в ту снежную ночь в Акасаке.
— Может, и так, — сказал господин Колесо, — но сейчас мир иной.
— Это верно, — ответил господин Промышленник без воодушевления. — Мир иной.
Они допили сакэ и позвали женщин.
За двадцать тысяч километров от Токио Том Коно допил свое пиво. В Лондоне было два часа дня. Том сидел у стойки своего излюбленного пивного бара за пинтой любимого им настоящего эля и слушал Тревора, объясняющего, почему непобедима ливерпульская футбольная команда.
— Индивидуальная техника ведения мяча, конечно, — говорил Тревор, — это само собой. Но в команде нет незаменимых. Это культурная команда. Она очень слажена, взаимодействие игроков на поле…
— Ты говоришь будто о фирме, а не о футбольной команде, — заметил Том.
— Вот именно. Ливерпульцы действуют как отлаженная японская компания, прямо как «Сумикава» в первый ее период, когда я пришел к вам работать.
— Теперь «Сумикава» больше похожа на «Эвертон», да?
— Ну, не настолько плоха. Скорее «Ноттс форест», я бы сказал. Блестящий управляющий, много энергии, напористость, но все же команда не классная. Нет агрессивности, нет напора.
Они поднялись и двинулись обратно в офис. В давние времена Том не пошел бы в пивной бар в обеденный перерыв, но теперь у него хватало на это времени. После нескольких недель кропотливой работы ему удалось распутать финансовую «корзиночку», оставленную Симадой и брокерами «Мицутомо» и «Дайниппон». Дальнейшее требовало уже многих месяцев упорной работы.
Вернувшись в свой кабинет, выходящий окнами на собор Святого Павла, Том вспомнил беседу в Тревором. Действительно, европейское отделение банка «Сумикава» уже не пользовалось былым авторитетом. Слишком часто менялось руководство, ушли хорошие люди. Управляя отделением, Том прежде всего повысил в должности Тревора и дал ему возможность брать на работу лучших людей, каких тот мог найти. Том упразднил различия в положении английских и японских служащих и дал всем понять, что продвижение по службе теперь зависит лишь от отдачи работника, от его способностей, а не от возраста, образования или национальности. В офисе восстанавливались дружелюбие и раскованность, когда-то так злившие управляющего Ямагути. Но Ямагути перевели на Хоккайдо заместителем управляющего по общим вопросам в том самом маленьком отделении банка «Сумикава».