— Ты летишь к Хогвартсу? — спросила она и тут же ахнула при виде моего всё ещё распухшего лица.
— Да, — я покосился на ухмылявшегося Ричарда.
— Это моя сводная сестра, — пояснил он.
Я посадил девушку перед собой и взмыл вверх. В голове возникла запоздалая мысль, что нужно было попросить у Сириуса его мотоцикл, на котором, как ни крути, летать было наверняка удобнее, чем на идиотском изобретении магов. С должной магической накачкой он наверняка не уступал бы в скорости хорошим мётлам. Сам Блек, если верить его рассказам, катался на мотоцикле с магловскими подружками после Хогвартса, а потом произведение магического искусства оказалось заброшено на многие годы.
В полёте Ирен, ловко извернувшись, подставила губы под мой поцелуй. Метла слегка вильнула, пока мы жадно целовались, и я снова направил наш полёт в нужную сторону. Поцелуи девушки становились всё жарче.
— У нас есть немного времени? — выдохнула она в паузе между поцелуями.
Я задумался: времени до отбоя в Хогвартсе оставалось не так много.
— Нам придётся остаться в Хогсмиде, меня ждут там через пару часов.
— Хорошо, — она прижалась спиной к моей груди и что-то замурлыкала себе под нос.
* * *
Два часа спустя, оказавшись в Визжащей хижине, я со стоном опустился на поломанную, изрядно побитую жизнью кровать. Действие зелий заканчивалось, и тело снова болело. С противным хрустом и дрожью тело сжималось обратно к размерам щуплого подростка. Трясущейся рукой я достал из перевязи очищающее зелье и почти полчаса лежал, ожидая, пока организм восстановится. Вытащив из рюкзака флягу, я жадно осушил её — тело требовало воды. Переход из взрослого тела в тело подростка всегда был невероятно болезненным. А каждое выпитое во взрослом теле зелье добавляло неприятных ощущений.
— Проклятье, — я с трудом поднялся, когда привык к изменениям. Зельями сегодня злоупотреблять больше не стоило, так что мне предстояли долгие часы в библиотеке, а потом — в гостиной Гриффиндора, при свете камина и наколдованного Люмоса.
В гостиной Гриффиндора к вечеру собрался почти весь факультет. Кто-то оккупировал кресла и диванчики, кто-то сдвинул несколько столов в дальнем углу и предавался обильным возлияниям, предусмотрительно выставив наблюдателя в коридоре, чтобы не попасться декану. Хватало и людей, тихо зубривших свои уроки за столиками, и мирно игравших в шахматы и плюй-камни. Меня в очередной раз неприятно поразило то, что в гостиной не было ни одного представителя других факультетов — словно бы даже с нейтральными Равенкло и Хафлпаффом умышленно поддерживали разобщённость. В Академии студенты общались между собой, невзирая на курсы и направления учёбы, разве что постигавшие нелёгкую науку тайной войны стояли несколько наособицу из-за сложностей в расписании их занятий. Но ещё не было такого, чтобы ученикам отказывали в общении или допуске в комнаты на основании одной лишь принадлежности к другому направлению обучения или курсу.
Гермиона сосредоточенно что-то объясняла кучке столпившихся вокруг неё первокурсников — с самого начала учебного года она добросовестнейшим образом отнеслась к своим обязанностям, и первокурсники получили ещё одного «профессора». Впрочем, судя по бросаемым на Гермиону взглядам профессоров, такая ответственность их только радовала.
Рональд точно так же сосредоточенно сражался с близнецами Уизли с помощью взрывающихся карт — очередного нелепого изобретения волшебников. Я играл в них всего один раз, и было очень тяжело заставить себя удерживать карту, зная, что она сейчас взорвётся.
Усевшись с книгой прямо на ковер — свободных мест в гостиной не оказалось — я задумался. Оборотни — их разумная часть — откажут Вольдеморту. Немногочисленные отщепенцы вроде Фенрира и его стаи примкнут к Вольдеморту, как только тот позовёт их.
Однако кроме оборотней в Англии были и иные угнетаемые существа. Вампиры, немногочисленные вейлы, кентавры, русалки. Как я выяснил из на один раз прочитанных учебников магической истории, кентавры ни разу за всё время так и не присоединялись к волшебникам в войне, предпочитая отсиживаться в самых глубоких лесных уголках, вдобавок защищённых их странным шаманством. Русалки, прямо скажем, были бесполезны в войнах — потому что волшебники никогда не воевали на море. Оставались вампиры, вейлы и... великаны.
Немного подумав, я отбросил вариант переговоров с вампирами. Как я понял, в этом мире они не считали людей за ровню, хотя были не раз ими биты. Сейчас немногочисленные вампирские семьи-кланы ютились по окраинам магических территорий и были вне закона даже в большей степени, чем оборотни. Говорить с кровожадными, презирающими людей существами стоило с позиции силы и желательно имея за собой солидный отряд и политическое влияние. Ничего этого у меня пока не было.
Тем временем Гермиона, что-то оживлённо продолжая рассказывать первокурсникам, направилась вместе с ними в мою сторону.
— Гарри, — она присела рядом на ковёр, подобрав мантию. Первокурсники столпились за её спиной. — Покажи им работу защитных чар.
— Не понял, — вырвалось у меня.
— Я не могу одновременно создавать Протего и посылать в него заклинания, — терпеливо объяснила Гермиона.
— Ты могла создать зеркальные чары на стене и кидаться заклинаниями, — усмехнулся я.
Поднявшись на ноги, я подал руку Гермионе, и поймал на себе хмурый взгляд Рональда — последнее время старосты не слишком-то общались.
Встав у ближайшей стены, я взмахнул палочкой, создавая бледно-жёлтое полотнище Protego.
Гермиона без промедлений отправила в меня серию из всех заклинаний, изучавшихся в курсе Защиты в первый год. Ватноножное, чары подножки, проклятье тыквенной головы, огни Святого Эльма, Tarrantalegra. Повисшее в воздухе полотно защиты расцветилось всеми цветами радуги от попадания в него полутора десятков заклятий.
— А почему щит не распался от ударов? — громко спросил один из учеников, Роберт Локсли.
Гермиона неожиданно зависла над этим вопросом, и я знал, почему. Приёмы дозирования силы в учебниках не описывались, и все заклинания Гермионы были по силе такими же, как она впервые их применила на уроках Защиты.