– Да, но при чем же здесь Великовский?!
Кстати, подумал Берлински, этот вопрос был совсем не лишним.
Глава 3
Секретарь в строгой темной сутане распахнул перед кардиналом дверь, и тут же, выскользнув наружу, бесшумно закрыл ее за собой, успев мельком бросить слегка удивленный взгляд на черные шелковые перчатки на руках кардинала. Могущественный генерал ордена Иисуса,[7] Адольфо Николас, стоявший у распахнутого окна главной комнаты служебного помещения на втором этаже храма Святейшего Имени Иисуса, штаб-квартиры иезуитов в Риме, подставив лицо лучам зимнего солнца – фасад храма выходил на солнечную сторону, все-таки услышал движение у двери, закрыл окно и повернулся, мягко ступая навстречу кардиналу Кшыжовскому.
– Ваше Высокопреосвященство!
– Монсиньор! Слава Иисусу Христу! – произнес кардинал.
– Во веки веков! Аминь! – ответствовал генерал иезуитов.
Прелаты церемонно обнялись. Две маленьких шапочки едва не коснулись друг друга: красная кардинальская и лиловая шапочка архиепископа.
– Прошу садиться, Ваше Высокопреосвященство, – сказал Николас, отодвигая высокий стул, стоявший напротив его генеральского кресла. Потом, обойдя стол, сел на свой «трон».
– Итак?
– Contento de verle en buen estado de salud,[8] Монсиньор, – с улыбкой, давшейся ему нелегко, произнес Кшыжовский. Он знал, что генерал-испанец любит, когда к нему обращаются на его родном языке, и хотел чуть подсластить пилюлю, которую предстояло выложить на стол. Очень горькую пилюлю.
– Тадеуш, – улыбнувшись и наклонившись вперед, обратился к кардиналу глава ордена. – Сколько лет мы знакомы? И сколько лет ты тайно состоишь в наших рядах, Ad majorem Dei gloriam[9]? Неужели ты рассчитываешь на то, что проницательность генерала иезуитов можно так легко усыпить? Что стряслось? И прошу тебя: без предисловий.
– Что ж, Монсиньор… Плохие новости из Греции. С Патмоса. Очень плохие. Врагу удалось жесточайшим образом убить двенадцать человек, судя по всему, из числа своих – и исчезнуть.
– И что же в этом плохого? Пусть бы перебили друг друга до единого. Нам ли о них плакать?
– Но есть опасность того, что в руках врага оказался «Кρύφιος»…[10] Ведь мы предполагали, что «Кρύφιος» укрыт где-то на Патмосе. А неизвестные грабители проникли в храм Пещеры и похитили икону «Святой Иоанн Богослов в молчании».
Ноздри генерала раздулись и слегка подрагивали. Опершись локтями в колени, он положил подбородок на ладони и покачал головой. Видно было, что Адольфо Николас едва сдерживается.
– «Крифиос»?! Тебе ли не знать, что будет, если правда выплывет наружу? И на что пришлось идти верным слугам Церкви, чтобы этого не произошло? О, ты знаешь, Тадеуш, конечно знаешь. Или забыл? Ну что ж. Освежить память в любом случае не помешает.
Он встал и принялся расхаживать по комнате вдоль длинного стола, заложив руки за спину.
– Страшная и опаснейшая тайна уже едва не была раскрыта и обнародована. Дважды. Что я говорю – трижды! Первый раз ее хотел поведать Urbi et Orbi[11] «народный папа», Иоанн Павел I. Чистейшей души человек. Но… Известно ведь, самая чистая вода – дистиллированная. Вот она, самая чистая, а пить бесполезно, жажды не утолит. Всюду есть грань, предел, финальная, наиглавнейшая цель. Для всех нас – это Церковь, ее непоколебимость, ее влияние.
Подойдя к одному из портретов, висящих вдоль длинной стены, он поклонился и быстро, одним движением, перекрестился.
– Генералом ордена тогда был Педро Аруппе, мой выдающийся земляк, пусть и баск, но великий христианин. Я никогда не видел, чтобы ему не удалось переубедить кого угодно, сделать своим сторонником. Но… Папа… Он был слишком популярен у «простецов». И явно искал популярности еще большей. Ты скажешь, что грешно обсуждать и тем более осуждать поступки святого – но мы-то с тобой давно не дети в Ватиканском мирке. И понимаем, что канонизирован – еще не значит свят. Так что даже таланты монсиньора Педро не помогли.
– Помогли знатоки ватиканской медицины? – с кривой усмешкой спросил кардинал.
– А кто и что выше – папа или Церковь? Тридцать три дня на троне… Ну что сказать, немного. Нам с тобой, сам понимаешь, и этого не видать. Тридцать три дня. Зато – и любовь народная, и смерть мгновенная, инфаркт, я полагаю, и скорбь вселенская, и канонизация…
– Адольфо, если уж о том речь зашла, с русским то же было? Так же, то есть? И если да, то зачем?
– С русским? Ах, с митрополитом, главой их делегации, которого на церемонии интронизации Иоанна Павла Первого, инфаркт угробил, сразу и на месте? Нет, мы здесь ни при чем совершенно. Тем более, что был митрополит Никодим[12] человеком полезным и понятливым. Таких нам не убирать, а подбирать надо.
7
Орден Иисуса – иезуиты. Генерал ордена – глава его, наделенный почти безграничными полномочиями. Обязанность членов ордена – безоговорочное послушание старшим по положению. (Прим. переводчика)
12
Имеется в виду митрополит Никодим (Ротов), глава делегации Русской Церкви по случаю интронизации папы римского Иоанна Павла I. 5 сентября, в 10-м часу утра во время аудиенции у Папы, на которую митрополит Никодим пошёл, невзирая на то, что, по свидетельству очевидцев, выглядел очень уставшим, с ним случился сердечный приступ – мгновенная остановка сердца. Смерть Никодима породила конспирологическую версию об отравлении русского митрополита ядом в поднесённом напитке, предназначенном якобы понтифику (который через 22 дня также умер и так же от инфаркта миокарда). Был сторонником сближения РПЦ с Ватиканом. (Прим. переводчика)