Они прошли в гостевую спальню. Артур включил свет и достал из ящика бельевого шкафа аккуратно сложенную белую в полоску рубашку. Эли, развернув ее, приложила к плечам. По длине рубашка доходила ей почти до колен.
– В самый раз, спасибо.
– А там, – он указал на дверь в глубине спальни, – ванная. Зубные щетки, выберете на свой вкус, паста, шампунь. И душ, о котором вы мечтали.
– Еще раз спасибо, Артур. С него я и начну.
– Тогда я отправляюсь к себе.
Что он и сделал. Быстро разделся, бросив одежду на стоявший у кровати стул, включил ночник и выключил верхний свет. И рухнул на кровать, блаженно, с хрустом, потянувшись. Устали, ваша светлость. Не без того, денек был тяжелым.
Он лежал поверх одеяла, бездумно пялясь в потолок и слушая шум воды за стеной, который довольно скоро прекратился. Эли сейчас вытирается полотенцем, подумал он, и вот-вот прыгнет на свое ложе. Ей отдохнуть тоже не мешает. Она весь день была какой-то отключенной – наверняка от усталости. Ну, доброй всем ночи.
Он потянулся к выключателю ночника, но рука его застыла на полпути. Потому что дверь спальни открылась, и на пороге появилась Эли в его рубашке, которую она даже не потрудилась застегнуть.
На цыпочках она пробежала к его кровати и сбросила с себя рубашку, оставшись в чем мать родила. Эли встряхнула мокрыми еще волосами, и ее небольшие, но четко очерченные твердые груди заходили ходуном. Артур почувствовал, как им овладевает желание. Эли, бросив на него взгляд, прыгнула на кровать и, проведя рукой по вздувшемуся под тканью трусов члену, одним движением сняла с него трусы, потянув их на себя. И мгновенно оседлала Артура, раздвинув ноги и с полувздохом-полувсхлипом, села на его подрагивающий от напряженного желания орган – до самого основания.
Она объезжала МакГрегора как на родео, подскакивая, сжимая бедра – и сжимая мышцами влагалища его член.
– О-о-о… – простонал Артур. Это было безумно хорошо. Сейчас он дрожал всем телом, словно его било током.
– Ну двигайся же, баронет! – приказала она, почему-то по-французски. Наверное, потому что ей нужно было обратиться к нему на «ты». – Трахни меня, Артур, трахни так, чтобы у меня в глазах потемнело. – Давай!
Он стал резко двигаться ей навстречу. При каждом движении они ударялись друг о друга, и Эли выкрикивала одну непристойность за другой. Артур, вцепившись руками в края кровати, изумленно смотрел на нее. В тусклом свете ночника ее тело казалось ожившей прекрасной скульптурой. Ожившей – и пришедшей в оргиастическое исступление.
Она почувствовала, как его член начал подергиваться, то чуть ослабевая, то вновь напрягаясь до предела – верный знак того, что он готов кончить.
– Нет, нет, еще нет… – горячечно зашептала она. – Мне нужно еще минуту, еще минуту, и ты мне ее дашь…
Он изо всех сил напряг сфинктер, чтобы не дать струе спермы вырваться наружу – а рвалась она со страшной силой. Внезапно Эли закричала, а тело ее забилось в судорогах.
– Да, да, Артур! Оххх… – И она замерла, сидя на нем верхом, а мышцы ее «киски» толчками сдавливали его член. И он выстрелил горячей струей, чувствуя, как судорожно дергается все его тело. Это был не оргазм – это было нечто, чему нет определения.
Они расслабились одновременно – до секунды. Эли буквально рухнула рядом с ним на кровать и, повернувшись на бок, положила руку ему на грудь.
– Спасибо, дорогой, – прошептала она. Артур хотел ответить, но глотка у него была абсолютно пересохшей. Но все-таки он просипел что-то, что могло сойти за ответную благодарность. Артур откашлялся.
– Эли…
– Да, дорогой.
– Что это было?
– Это был хороший и здоровый fuck[45], баронет. Я называю это «зарядить батарейки».
Артур рывком сел на кровати, потом встал.
– Ты куда? – с беспокойством спросила Эли. Но беспокойство ее улетучилось, когда она увидела свет из открывающегося холодильника, из которого рука Артура выудила бутылку минеральной воды. Он, запрокинув голову, опустошил пластиковую бутылочку до самого дна.
– Тебе принести? «Эвиан».
– Да, будь добр.
Он, сев на кровать рядом с ней, протянул ей открытую бутылочку минеральной. Эли пила, но не так жадно, как он.
– Если бы это входило в программу Олимпийских игр, то золотая медаль тебе была бы обеспечена, – со смешком проговорил Артур.
– Мсье «ле виконт», человек должен хоть что-то делать хорошо, – Эли улыбнулась.
– Это не называется «хорошо». Это… – И он покрутил рукой, поднимая ее вверх, словно показывая этим жестом взлет куда-то туда, вверх, за облака и выше.
– И дальше будет не хуже, – пообещала Эли. Она проверила готовность Артура, но он явно еще не был готов.
– Мадемуазель, вы многого хотите от пожилого человека, – сказал он. – Дайте же прийти в себя.
– Конечно, но не тяни. Мне нужно еще. И еще. И, вероятно, еще.
МакГрегор застонал.
– Мне сорок лет, ma chère[46].
– Но не девяносто же, – парировала она. – И я не шучу. Мне нужно. – И, помолчав, добавила: – У каждого свои болячки.
– Нимфомания? – вполне серьезно спросил Артур.
– Не вполне. Синдром Клювера-Бьюси с акцентом на гиперсексуальности. Пояснить?
– Нет. Ты все-таки имеешь дело с гроссмейстером кроссвордов. Гигантом эрудиции. Надо понимать, упомянутый синдром при половой неудовлетворенности ослабляет память, «сажает» энергетику, не позволяет нормально функционировать в делах житейских и так далее. Я заметил, что сегодня весь день ты была не в себе.
– В десятку.
– Но найти партнера такой красавице как ты, не составит труда.
– Это не значит, что я заваливаюсь в постель с первым встречным, мсье.
– Но если тебя временами так «ломает»… А мастурбация? Все-таки лучше, чем ничего, разве нет?
– Артур, дорогой… Это все равно, что пытаться снять боль онкологического пациента таблеткой аспирина. Ну довольно теоретизировать. Ты сказал «красавица»…
Она подвинулась к середине кровати, и сейчас лежала, согнув одну ногу в колене и отведя другую в сторону. Артур почувствовал сильнейшее желание – не менее сильное, чем в первый раз. Эли увидела это и довольно произнесла:
– Ну вот. Совсем другое дело.
– Венера… – прошептал он, ложась рядом с ней и лаская ее горячее тело.
– Иштар… – откликнулась она.
Они проспали всего пару часов, когда их разбудил стук в дверь спальни.
– Да, – лениво отозвался Артур.
– Десять утра, сэр, – прозвучал голос Джеймса из-за двери. – А в полдень у вас встреча.
– Черт, – Эли вскочила с кровати. – Это рандеву пропускать нельзя.
– Спасибо, старина, – уже громче сказал МакГрегор. – Кофе и сэндвичи. Кофе покрепче, будь любезен.
– Через пять минут все будет готово, – ответил Робертсон. Удаляющиеся шаги.
Эли набросила на себя рубашку Артура, валявшуюся на ковре рядом с подножием кровати и, подбежав к двери, приоткрыла ее и выглянула в коридор. Увидев, что никого нет, она выскользнула из спальни.
– Встречаемся в столовой, – вдогонку ей крикнул Артур. – Пять минут.
Он чистил зубы, одновременно елозя электробритвой по физиономии. Цирковой трюк, подумал он, не каждому по силам.
Появившись в столовой, он взглянул на часы. Пять, не пять, но в семь минут он уложился. От запаха свежего эспрессо у него закружилась голова.
– Баронет, – на пороге столовой стояла Эли.
Фантастика, подумал он. Как ей это удается? Свежа, полна сил, словно безмятежно проспала всю ночь и проснулась как миминум час назад.
Он отодвинул стул, приглашая ее садиться.
– Прошу вас: сэндвичи с сыром, сэндвичи с ветчиной, эспрессо…
– А что насчет стаканчика апельсинового сока? Найдется?
– Свежевыжатый, – заверил ее Робертсон, наливая ей из кувшина сок с мякотью.
– Вы чудо, Джеймс.
– Благодарю вас, мэм, – дворецкий галантно поклонился.
– Во сколько нам нужно выехать, Джеймс? – поинтересовался Артур, жуя сэндвич с сыром.
45
Вряд ли слово «фак» требует перевода. «Хороший трах» было бы слишком неуклюже. (Прим. переводчика)