Артур на секунду закрыл глаза, восстанавливая в памяти тот момент, и голосом, в котором даже звучали интонации сержанта-охранника произнес: «Знаете, господин виконт, какие-то два типа, и довольно странных. Обшарпанных, таких не в каждый паб впустят. Впрочем, художники – богема! Мы насмотрелись всяких. Но один из них был действительно необычен. Низенький, буквально карлик, а плечи – раза в два шире ваших. Этакий Квазимодо. Но силы необычайной, это в глаза бросалось».
– Арти! – Глаза Эли округлились. – Ты запомнил всё до единого слова?
– Виконтесса, – МакГрегор галантно поклонился, – ведь вы это наблюдаете не в первый раз. Хоть каким-то даром я должен обладать. Ну, вот: эйдетическая память. Чаще всего – если речь о других людях – она работает на зрительные восприятия, словно фотографируя их. В редких случаях – и ваш покорный слуга один из таких – фиксируются образы, полученные и по другим каналам восприятия: слуховым, тактильным и даже обонятельным. Я могу распознать запах ваших «Голуаз» там, где их курили месяц назад. Хотя для распознания столь резкого запаха не обязательно быть феноменом.
– Весьма познавательная лекция, виконт. Но мы не закончили наш разговор, начатый в том ресторанчике с восхитительным Gelato.
– Я предложил бы подождать, Эли.
– Думаешь, подслушка?
– Да нет же. Поезд стоит. И стоит почему-то. Когда выяснится, почему мы стоим, и, когда, наконец, тронемся – продолжим и разговор. Поговорить нам есть о чем. Еще очень много точек над очень многими i не расставлены.
– Окей, – согласилась она и принялась смотреть в окно.
Раздался стук в дверное стекло. За ним стояли двое: проводник и полицейский.
– Вы позволите?
– Конечно, входите, – Артур придвинулся к окну, позволяя пришедшим сесть напротив друг друга.
Разговор был довольно коротким. Выходил ли синьор в тамбур? Нет. Видел ли синьор священника лет сорока с небольшим? Да, он заглядывал к нам в купе. Куда проследовал прелат? Вдоль по коридору, по направлению движения. А за ним…
Эли с такой силой вдавила каблук туфли в ступню Артура, что тот едва не завопил.
– А за ним… никто больше не шел.
– Благодарю вас. – Полицейский встал, отдал честь и вместе с проводником отправился обходить остальные купе вагона.
– Арти, – сердито сказала Эли, когда дверь за визитерами закрылась, – прости меня, но твоя эйдетическая память в подметки не годится твоей детской наивности. Ты помнишь, как ты раздевался догола в присутствии Айнштайна, рассказывая даже о том, о чем тебя не спрашивали?
– Виноват, сударыня. Едва не свалял дурака. – МакГрегор действительно покраснел. – Но нам неплохо бы узнать, что же все-таки случилось.
– Тронется поезд, узнаем. Как думаешь, проводник расскажет?
Артур рассмеялся.
– Он же итальянец! Даже просить не придется!
Стук в стекло двери купе. Артур сделал проводнику приглашающий жест. Тот вошел, поблагодарил и, тяжело опустившись на сиденье, снял фуражку, положив ее на колено.
Поезд шел с приличной скоростью, колеса равномерно постукивали на стыках.
– Думаю, мы войдем в график? – произнес МакГрегор, чтобы как-то разрядить ставшую обременительной тишину.
– О да, синьоре, за это можно не волноваться, – откликнулся проводник. Он достал платок и вытер пот со лба, хотя в вагоне работал кондиционер, и температура была вполне комфортной.
– Этот полицейский… – пытался направить разговор Артур. – Должно быть, произошло что-то действительно серьезное?
– Очень мягко сказано, синьоре. За двадцать лет работы я о подобном даже не слыхал. И надо же, из моего вагона… Подумать только, священника, слугу Божия…
Артур негромко переводил, хотя Эли, похоже, уже начала понимать итальянский, пусть и на самом базисном уровне.
– Это произошло на полустаночке вскоре после Тропеа. Стрелочник увидел вылетающее из двери вагона – моего вагона, синьоре! – тело, которое упало прямо на отведенный рычаг стрелки. Наделось на него. Стальной стержень пробил его насквозь. Стрелочник успел заметить выступающий фонарь с номером вагона – моего вагона, синьоре! Он бросился к телу, надеясь, что человек еще жив – хотя каким чудом это могло произойти? – и, увидев, что на рычаге повис мертвец – священнослужитель, синьоре, Мадонна миа! – бросился звонить на ближайший пост дорожной полиции. Те мгновенно связались с машинистом, поезд был остановлен, ну… а остальное вы поняли из вопросов сержанта.
– Не уверен, что понял все, – возразил Артур. – Кем был этот священник?
– Загадка, синьоре, – энергично пожал плечами проводник. – Никаких документов ни при нем, ни возле места падения не обнаружили. Не было даже сигарет!
– Сигарет? – удивленно переспросила Эли.
– Ну да, синьора, полиция поначалу предположила, что он курил у открытой двери и случайно выпал из нее, хотя я убеждал их, что это невозможно, я всегда запираю все наружные двери на ключ, всегда, синьоре.
– То есть, его, скорее всего, выбросили?.. – полувопросительно произнес МакГрегор. – Но ведь для этого тоже нужно открыть дверь, нужен ключ…
– Это Калабрия, синьоре, – понизив голос, проговорил проводник. – А Святая Церковь и… – он перешел на шепот –…и Ндрангета находятся в не самых лучших отношениях. Если убийцы были из… ну, вы понимаете… не хочу лишний раз произносить вслух… то для них замок на двери вагона меньше чем пустяк. Ужас, какой ужас…
– А вы сами видели тело? – поинтересовался Артур.
– Избави Бог! – проводник истово перекрестился. – Ведь поезд начал тормозить не сразу, да и после того нас протащило по инерции, думаю, с полкилометра от того места. В моем вагоне, в моем вагоне, синьоре… Теперь всю ночь я не смогу спать.
– Ну, такое вряд ли произойдет дважды за одну ночь, – убеждал его Артур. – Знаете, в Англии говорят: молния дважды не бьет в одно место.
– В Англии, может, оно и так, синьоре. Но это Калабрия… – Проводник поднялся, держа фуражку в руках. – Доброй вам ночи, синьоре, синьора. И… Коль уж выпал нам всем такой вечерок… Если захотите покурить, откройте верхнюю фрамугу окна и курите в свое удовольствие.
– Вот эту фрамугу? – с самым невинным видом спросил МакГрегор, постучав по ней пальцем.
– Именно. Только просьба: не выбрасывайте горящие окурки в окно, ладно?
– Ни за что! – твердо заявил Артур. – Милле грацие, синьоре, э буона ноттэ!
Проводник вышел в коридор, аккуратно закрыл дверь купе и направился к своему служебному отсеку.
– Выкуриваем по одной – и продолжим незавершенную беседу, – сказал Артур.
– Во-первых, по две. Во-вторых, до завершения беседы – как тебе вся тутошняя история?
– Думаю, повторение того, что произошло в тот раз на задах Ланселот Плейс. Правда, в более кровавом варианте. «Мусорщики» против «черных».
– А «черные» – против нас?
– Вероятно. Думаю, при нем было оружие. И он определился, в каком купе мы едем.
– Но разве не проще было усесться в нашем купе, мол, нет больше мест, и потом пиф-паф!
– «Пиф-паф» ему был совсем не нужен. Если бы он решил покончить с нами здесь, то наверняка не без глушителя. А чтобы его навернуть на ствол, нужно хоть какое-то время, пусть и несколько секунд. А я еще, слава Богу, не инвалид. Так что игры в одни ворота у него не вышло бы.
– А как было бы логичнее – с его точки зрения?
– Окей, Эли. Он знает, где мы. Выходит в тамбур, наворачивает глушитель на ствол, возвращается сюда, открыв дверь, закрывает проем своим телом и вот тут-то «пиф-паф», но совсем не громкие. Два выстрела. И вся работа.
– И вся работа, – повторила она. – Если бы не «мусорщики». Хотя они не были одеты как мусорщики с Ланселот Плейс.