– Грацие, синьоре! – воскликнул водитель и, как только они выбрались из машины, дал газу и почти мгновенно скрылся из виду.
– А ты говорила – столетний дилижанс, – глядя вслед такси, заметил Артур.
– Да Бог с ним… Но… Эта квартирка – в котором из дворцов она находится? – пробормотала Эли, обводя площадь взглядом округлившихся глаз.
– Нам вообще не сюда, – сказал Артур. – Нам на виа Толедо. Вот та улица, – он махнул рукой в сторону улицы, начинавшейся у королевского дворца.
– Так а зачем же…
– Эли, дорогая, на тот случай, если нашего водителя кто-то примется расспрашивать о том, где мы приземлились.
– Прости, Арти. Батарейки… – уныло проговорила Эли.
Они двинулись по виа Толедо, и довольно медленно. Спутница МакГрегора явно устала.
– И далеко нам еще топать? Ей конца не видно, этой улице!
– Конец ее не так уж и далеко, на площади Данте. Километр, не больше.
– Ки-ло-метр? – ахнула Эли.
– Но наше гнездышко где-то посередине.
Они прошагали еще с десяток минут. Эли внезапно остановилась и дернула Артура за рукав.
– Только не говори мне, что это и есть наш будущий хозяин!
В полусотне шагов от них на тротуаре, размахивая руками и глядя прямо на Артура с Эли, приплясывал седой, худощавый и довольно рослый итальянец. Его рот был растянут в радостной улыбке едва не до самых ушей.
Они подошли ближе.
– Синьор Барбато? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Артур.
– Си, си. Синьор… – владелец гостинички заглянул в шпаргалку, которую держал в левой руке. – Синьор Кобэм? Э синьора Кобэм?
– В таком случае, виконтесса Кобэм, – пробормотала Эли, но тут же расплылась в улыбке, когда синьор Барбато восклинул:
– Уна белиссима синьора!
– Грацие, – и Эли расщедрилась на некое подобие книксена.
– Синьор Лючиано Барбато, B&B? – на всякий случай уточнил Артур.
– Си. Лючиано. Но синьор. Просто Лючиано.
– В таком случае просто Артур, – и «виконт Кобэм» протянул руку новому знакомцу, которую тот принялся трясти обеими руками. Потом, оставив это занятие, указал на арку, за которой находился маленький дворик-колодец, просматривавшийся через приоткрытые железные ворота.
– Прего, прего, – приговаривал Лючиано, идя впереди, но как бы и рядом с ними. – Это лифт. С полуночи до шести утра бесплатный. С шести утра до полуночи – десять центов.
Они вошли в кабину старинного лифта с вполне современным приемником монет. Лючиано постучал пальцем по стеклу своих наручных часов:
– Сейчас – бесплатно! – и нажал кнопку шестого этажа.
В квартире была огромная прихожая с парой дверей и коридором, ведшим, как пояснил Лючиано, на кухню. Левая дверь открывала вход в мини-апартаменты для гостей. Домовладелец открыл ее, пропуская постояльцев внутрь, и сыпал пояснениями, как очередями из автомата Калашникова:
– Это спальня, встроенные шкафы, сюда – душ и туалет…
Эли не сводила глаз с огромной двуспальной кровати, но при слове «душ» встрепенулась:
– Душ! Я хочу в душ, немедленно!
Лючиано поклонился, вручил Артуру ключи, добавив: «Этот от входной, этот от вашей комнаты», и удалился. На время, как понял МакГрегор. Эли с ходу принялась раздеваться, даже не дожидаясь, пока за Лючиано закроется дверь.
– Давай, дорогая. Я после тебя.
– А что нам мешает принять душ вместе? – лукаво поинтересовалась Эли.
– А мы поместимся в этой кабинке? – с сомнением произнес Артур.
– Да хоть в умывальнике! – Эли расстегивала его рубашку.
Подзарядка батареек началась в душе, продолжившись уже на кровати, на которую они рухнули мокрыми – было не до обтираний. Артура немного смущал тот факт, что кровать жутко скрипела, но Эли это нисколько не мешало. Она заряжала батарейки с необычной даже для нее страстью.
Когда Эли, наконец, рухнула рядом с ним и практически мгновенно уснула, Артур встал, оделся и вышел из «номера». Голова Лючиано тут же высунулась из кухни. Неизменная улыбка, поблескивающие глаза – он просто светился радостью. Выйдя в коридор, он подмигнул Артуру и, соединив колечком большой и указательный пальцы, сделал жест «окей». МакГрегор смущенно ухмыльнулся и кашлянул. Похоже, кровать скрипела даже сильнее, чем он думал.
– Завтрак, синьор Кобэм?
– Артур, Лючиано, мы же договорились, – с наигранной обидой произнес МакГрегор.
– Си, си, Артуро, – закивал держатель гостинички. – Завтрак?
– Еще не сейчас. Дождусь, пока встанет синьора.
– О-о-о… – протянул Барбато. – Думаю, не скоро. Судя по тому, как вы…
Он покрутил пальцем в воздухе. «Кувыркались», подумал Артур и вслух сказал:
– Сейчас начало восьмого. Рядом есть газетные киоски?
– Вам нужна газета? У меня есть пара, утренний выпуск.
– Не «вам», а «тебе». Давай уже как-то определимся. Нет, мне нужна не газета, а телефонная карточка для международных звонков.
– О, Артуро, но позвонить можно и отсюда. Вот же телефон, прямо в прихожей. Какие-то несколько евро для меня ничего не значат.
– Дело не в нескольких евро. Просто мне нужно сделать очень важный и очень конфиденциальный звонок.
– А, понимаю, понимаю, – Лючиано показал на дверь гостевых апартаментов.
Артур, решив не лезть в дальнейшие объяснения, молча кивнул.
– Выход со двора, и сразу направо, пройти метров двадцать. Будет киоск. Еще через метров двадцать – таксофон. Киоск открывается в шесть, значит, уже открыт. Наличные есть? Кредитки в киоске не принимают.
– Есть, есть, спасибо. – И Артур скорым шагом направился к двери.
– Со двора направо, Артуро. Не налево, направо.
– Понял, понял. – МакГрегор закрыл за собой дверь и бегом стал спускаться по лестнице, словно опасаясь, что Лючиано догонит его, чтобы еще раз напомнить, куда нужно повернуть, выйдя со двора.
В киоске он купил карточку номиналом в двадцать евро – этого с запасом должно было хватить на содержательный разговор. Артур посмотрел на часы. Половина восьмого. Значит, в Лондоне половина седьмого утра. Вполне нормально. Джеймс был не любитель нежиться в постели. МакГрегор, закурив сигарету, неспешно прошагал к таксофону, который – о чудо! и это в Неаполе! – был не занят. Сунув купленную карточку в щель, он активировал карту, после чего набрал все положенные коды: Великобритании, Лондона и затем номер мобильника своего дворецкого.
Джеймс, лежа на больничной койке, не спал. Анестезия после двух операций уже отпустила, и он ощущал тупую боль в правой половине груди. Он не без труда повернул голову, чтобы убедиться, что кейс стоит рядом с кроватью, а его телефон лежит на тумбочке. И в ту секунду, когда он перевел взгляд на мобильник, аппарат заплясал, и волынки затянули «Flowers of Scotland»[81]. Робертсон едва не подпрыгнул. Половина седьмого утра. Вряд ли это Розетти, который решил поинтересоваться его состоянием. Он позвонил бы врачу. Неужели… Джеймс схватил телефон и уставился на дисплей. Какой-то длиннющий и совершенно незнакомый ему номер. Он нажал зеленую кнопку и хрипло произнес:
– Алло…
– Джеймс?
Господи, благодарю тебя! Робертсон чуть не завопил от радости. Но ему удалось лишь выдавить хрипящее «сэр».
– Джеймс, это ты?
– Конечно… сэр. – Говорить ему удавалось с трудом. И в голове еще шумело, и грудь разболелась адски. Он, конечно, мог нажать кнопку на трубке, подававшей в вену морфин, но решил этого не делать. Нужна была ясная голова.
– Что случилось? Почему у тебя такой голос?
– Небольшая… стычка… с «черными»…
– То есть?
– Я… в больнице… сэр…
– Ты ранен?
– Пустяк… Они навещали нас…
– Но ты ранен? Насколько серьезно?
– Это… мелочи… сэр.
– Хороши мелочи, ты ведь в больнице. Джеймс, что произошло? Я слышу, что тебе трудно говорить.
– Я могу… говорить… сэр. – Робертсон постарался придать своему голосу как можно больше твердости, что ему удалось с весьма скромным успехом.