Джеймс Рострон всегда гордился достижениями старшего сына, его неуклонным продвижением в карьере, капитанской лицензией. Уже шесть месяцев, как его не стало, и вот, бывший вихрастый болтонский мальчишка, остался в одиночестве перед лицом неведомых сил, только что совершивших страшное злодеяние. И от него одного, от его сообразительности, решимости и упорства зависело то, чтобы это злодеяние не повторилось. Решения принимать придется ему и только ему. Как-то раз он сказал Джеймсу Биссету: «мостик иногда бывает самым одиноким местом в мире».
Только бы не не растеряться, не дрогнуть!
И Артур Рострон сделал то, что он всегда делал в самые важные и тяжелые минуты своей жизни: приподняв фуражку, он обратился к Провидению с безмолвной молитвой. Артур всегда молился только об одном – чтобы Провидение помогло ему принять правильное решение. Потом он принимал это решение, и приступал к его выполнению, никогда его не меняя и не сомневаясь в его правильности. Своей веры Артур Рострон не стеснялся, ни от кого ее не прятал, но ни с кем ею не делился и никому ее не проповедовал. Он молился в уединении, его вера была твердой и настоящей, его личной, не напускной, и за это его уважали даже самые матерые морские волки. «Вера должна быть в сердце, а не на языке», – говорил он.
Как-то, еще шестнадцатилетним мальчишкой, Артур стоял на корме кадетского учебного парусника, ночью, в полном одиночестве, и внезапно осознал всю силу и необъятность стихии и свою принадлежность к ней. Он инстинктивно почувствовал, что стихия, природа и мироздание имеют божественную основу, что он сам является ее частичкой, и что жить имеет смысл, доверяя Провидению, а не вопреки ему.
Через шесть месяцев, парусник, на котором служил кадет Рострон, попал в страшный шторм и почти что лег на борт около мыса Горн. Рострона смыло с палубы в открытое бушующее море. Он не столько испугался, сколько удивился, неужели он больше не нужен Провидению, и вся его жизнь так глупо закончится в неполных семнадцать лет? «Мне очень хочется жить, сделать много всего хорошего!» – взмолился мальчишка, и в следующее мгновение, поднятый неизвестно откуда взявшейся бортовой волной, он был выплеснут назад, на палубу. С тех самых пор, Провидение верило в Рострона так же, как он верил в него.
Кто-то потянул его за китель. Это был мальчишка лет пяти, с любопытством смотревший на капитана, задрав вихрастую голову с натянутой на лоб вязаной шапкой. У Рострона кольнуло сердце: его Арнольду, Арни, было примерно столько же лет. С ловкостью опытного отца семейства он подхватил малыша на руки.
– Чего тебе, карапуз?
– Ты здесь самый главный?
– Да, я капитан этого корабля.
– Тогда ты знаешь, когда приплывет папа? Мы с мамой уже давно приплыли, а папы все нет и нет. Мама его ждет и все не спит.
Артур прижал мальчишку к груди.
– Пойдем, поищем твою маму. Где она?
Мальчик указал пальцем на одинокую, укутанную в одеяло, фигуру, у самого борта. Молодая женщина сидела на низкой корабельной лавке, неподвижно устремив взор в какие-то ей одной ведомые океанские дали. На коленях она держала трехлетнюю девочку.
Артур присел на корточки перед женщиной и осторожно дотронулся до ее плеча.
– Мэм… Я привел вашего…
Женщина обернулась, и он осекся. Как же она была похожа на Минни! Те же темно-каштановые кудри, выбивающиеся из под капора, те же глубокие медовые глаза. Только глаза эти были полны такой вселенской печали, что затянули его как в омут. Несколько мгновений они не проронили ни слова. Молчание прервал карапуз.
– Мама, это капитан, спроси его, когда приплывет папа.
– Папа не приплывет, – нервно ответила она. – Папы больше нет и никогда не будет!
Мальчонка тихо заплакал.
Артур взял женщину за руку. Рука была ледяная, хоть и в перчатке.
– Это не так, мэм, – тихо сказал он. – Ваш муж не исчез, он всегда будет рядом с вами, жить в этих малышах. Он будет смотреть на вас их глазами, улыбаться их улыбками, смеяться их смехом. Он никогда вас не покинет.
Женщина посмотрела на него с изумлением. Потом вдруг притянула его руку, прижалась к ней щекой и разрыдалась.
– Поплачьте, это хорошо.
Так они и сидели, минут пять, не меньше. Наконец, она взяла себя в руки.
– Спасибо вам, – сказала она просто.
Артур улыбнулся. Улыбка у него была заразительная, и она, еле заметно, но все же улыбнулась в ответ.
– Скажите, капитан, – кто-то проговорил срывающимся голосом у него за спиной. Артур встал и обернулся. Небольшая группа людей, по виду пассажиров второго и третьего класса с «Титаника», сгрудилась на палубе, узнав капитана. Голос принадлежал женщине лет тридцати.