Никто не смеет прикасаться к тому, что принадлежит мне. Никто. Никогда.
Глава 7
Ни одна из женщин не заметила моего приближения.
Это не в их власти. За моими плечами тысячелетия, каждое мгновение которых было потрачено на оттачивание своих способностей. Моей силы.
Ослепленный, внезапно охваченный этим нечестивым чувством, я отрываю Каламити от другой самки и по спирали дематериализую нас из комнаты. Мы вновь обрели форму в одном из коридоров. Я впечатываю ее в стену перед собой, едва замечая, как кровь стынет на моей ладони, когда я сжимаю ее шею.
Остановись. Подумай. Я трясу головой.
Горло под моей ладонью вибрирует. Стук сердца ревет в моих ушах, заглушая остальные звуки, но проходит всего несколько секунд, прежде чем я улавливаю совершенно другой звук.
Тот, который издает прижатая, окровавленная, шикарно одетая женщина в моей хватке.
Она смеется, острые клыки все еще розовые от крови ее любовницы.
— Ты наследница престола, и вот как ты, блядь, себя ведешь? — оскалив зубы, я рычу на нее, сжимая достаточно сильно, чтобы перекрыть ей доступ кислорода. — Что с тобой не так, маленькая девочка?
Она выгибается дугой вдоль черной стены, ее корона ударяется о каменный пол у наших ног. Корсет ее платья так же неприличен, как и все, что она предпочитает носить. Шикарная, большая грудь, также покрытая жизненной силой ее любовницы, прижимается к моей груди.
— А что с тобой не так, дядя?
Придушенный, вынужденный вопрос ударяет меня, как булава по лицу; моя рука сильнее сжимает ее горло. Мой член, нуждающийся и отчаянно желающий ее, каким-то образом оказывается ближе к ней, упираясь в складки ее юбки.
— Так ты не только мужчин берешь себе в любовники, но и женщин?
Второй, натянутый смешок. Еще одно движение, приближающее эти бедра к моему пульсирующему паху.
— Должна ли я задать тебе тот же вопрос, дядя? Или ты все еще веришь, что слухи о тебе не покидают стены гарема?
Моя рука отрывает ее от стены, но лишь настолько, чтобы снова впечатать Каламити в нее; куски черной краски и камня осыпаются вокруг нас, но она продолжает смотреть на меня, не обращая внимания ни на что другое. Бросает мне вызов.
— Ты — наследница этого гребаного трона. Молодая. Незамужняя женщина. Ты должна начать вести себя так, как подобает твоей проклятой богами должности…
Меня обрывает на полуслове очередной ее смех.
И ощущение, как ее нога обнимает мои бедра, притягивая ближе…Я полностью прижат к ней пахом, и прежде чем осознаю, что происходит, наши тела начинают свой танец голодного скольжения.
— Время меняются, дядя обсидиан. Будь про…
Я сжимаю ее горло еще сильнее.
— Прекрати. Меня. Так. Называть.
— Почему? — выдыхает она, сопротивляясь моей хватке и наклоняясь достаточно близко, чтобы провести окровавленными клыками по моей бороде. — Потому, что ты хочешь трах…
Подняв свободную руку, я прижимаю большой палец к ее губам, останавливая ее прежде, чем она закончит эту фразу. Прежде чем она подпишет нам смертный приговор.
Не останавливаясь, она размыкает эти губы и всасывает мой палец в свой рот, посылая искру адского желания прямо к головке моего пульсирующего члена.
Потрясенный, я не могу ничего сделать, кроме, как чувствовать ее, плавные движения ее сексуального языка, который совсем недавно ублажал другого любовника. Черные татуировки на тыльной стороне моей руки и пальцах стали еще более яркими на фоне ее бледной кожи.
Эти темно-красные губы.
Еще одним движением губ и языка она вырывает из меня стон, и эти черные глаза закатываются от удовольствия.
— Блядь. Иди сюда. — я снова отрываю ее от стены, приближая ее рот к своему.
Губы впиваются в губы.
В мой рот проникает металлический привкус крови ее любовницы.
Но все, что я чувствую это ее вкус и вулканическое возбуждение, от которого я практически кончил в штаны.
Маленькие женские коготки впиваются в мою шею, фиксируя меня, и последняя связная мысль в моей голове — в этом коридоре тоже есть камеры.
Кто-то обязательно увидит, как я пожираю приемную дочь своего брата.
Скуля, она проводит языком по моим губам, заставляя меня дернутся от очередного приступа наслаждения.
Все забыто. Абсолютно все.
Мои руки отпихивают с дороги слои кружев и шелка, ищут, ищут…
Каламити ласкает мой язык, дразня и облизывая, ее бесконтрольное бормотание совсем не похоже на контролируемое вожделение, которое она демонстрировала с той самкой.