Это разрушение.
Это тьма.
Это секс и самый восхитительный аромат крови, который я когда-либо, блядь, встречал.
Это зло. Завладение волей. Мои десны горят, клыки за губами удлиняются, и, если я не буду осторожен, скоро мои глаза выдадут меня с головой, благодаря этой внезапной жажде крови.
Мое пальто скрывает то, что происходит с моим телом, но мой член вдруг становится достаточно твердым, чтобы соперничать с золотом, из которого сделаны их короны.
Как будто я не трахался целую вечность.
Как будто я сойду с ума, если не сделаю этого сейчас.
Рука хлопает меня между лопаток, возвращая меня обратно, туда, где я сейчас нахожусь.
— А вот и она. Моя прекрасная дочь. Разве она не сильно выросла, Обсидиан? — чистое довольство Малахая и его неведение настолько всеобъемлюще, что мне становится жаль и его, и себя.
Ибо он не знает.
Он не понял.
Даже мать девочки, столь открыто защищавшая ее, не поняла.
Никто не догадался.
Кроме нее.
Девчонки.
Нет, взрослой женщины. Той, которая разделяет мой странный окрас среди нашего вида. Той, которая раньше оборачивалась миниатюрным тельцем вокруг моих ног и держалась за них изо всех сил.
Во всех смыслах и отношениях, моя племянница. Та самая девочка, которая всегда называла меня «дядей».
И она снова делает это, растянув пухлые губы в ленивой улыбке.
— Привет, дядя, — наконец пропела она.
Но это не тот тихий голос, который я помню. Этот голос более хриплый. Взрослый.
Мои клыки болят из-за вида ее бледной шеи.
Мой взбесившийся член пульсирует навстречу ей, не обращая ни на что внимания.
И она улыбается мне загадочной улыбкой, которая, тем не менее, выдает ее мысли.
Эта молодая женщина знает, что я хочу ее.
Знает, что я внезапно сгораю из-за нее.
Она выглядит так, словно готова поиграть с этим фактом. Использовать его.
Боги, я совсем не узнаю Каламити, и впервые после встречи с ней, ее имя обретает идеальный смысл2. Как будто ее мать, сама того не желая, назвала ее именно так, зная, какой она однажды вырастет и станет.
— Пойдем. Давайте все перейдем в главный зал. В вашу честь приготовлен пир, — мой брат остается в неведении, к счастью, и у меня нет другого выбора, кроме как позволить ему вести меня.
Каламити отклоняется, чтобы освободить место для нас, но это медленное, эфемерное движение, эти бархатные черные глаза, преследуют меня весь путь.
Я резко отвожу взгляд, но не раньше, чем холодное, странное ощущение, змеей сползает вниз по моему позвоночнику.
Впервые в моем бесконечном существовании я понимаю, почему смертные боятся нас. Каково это — быть пойманным на прицел таких, как мы.
Не то чтобы это имело значение. Наша фракция успешна благодаря строгому соблюдению нашей морали. Нашему кодексу чести.
Вся моя жизнь была посвящена почитанию этого кодекса.
Я жил этим.
Неважно, что только что произошло с моим телом, как этот запах поимел мою голову, эта молодая девушка — моя племянница, и она неприкосновенна для всех, кроме мужчины, которого выбрал для нее мой брат.
Это внезапное, яростное влечение бессмысленно.
Я повторяю это снова и снова, пока мы все занимаем свои места в роскошной столовой.
Я повторяю это себе, когда мой брат садится в конце стола, а его жена слева от него.
Продолжаю повторять это, когда я сажусь справа от него, а моя правая рука, генерал Дреган, садится рядом со мной.
Но, когда девушка — «моя племянница», напоминаю я себе — садится рядом с матерью, и спокойный, смертоносный взгляд находит мой, основы всей моей системы убеждений, кажется, содрогаются.
Эта девушка откуда-то знает, что мой рот наполняется слюной из-за нее.
То, что я хочу на нее напасть, как какой-то неотесанный варвар, прижимая ее к земле и оскверняя ее своим языком и членом. То, что я сопротивляюсь образам, которые заканчиваются тем, что с этой бледной кожи капает моя сперма.
Тем, что на этой бледной шее сверкает кровь после того, как я осушу ее, как дикарь.
Она знает, и я понятия не имею, что это значит…
Только из-за того, что она, кажется, не готова игнорировать этот факт, я пропадаю. Я понятия не имею, что она планирует делать с этим знанием, но эта крошка, похоже, готова исследовать его в некотором плане.
Прошло пять лет, и я был в восторге от возможности вернуться домой.
Но сейчас, небезызвестный смертельный мускусный запах надвигающейся гибели пронизывает воздух вокруг меня. Запах, с которым я столкнулся лишь несколько раз в моей жизни.