Я потерял из виду ее ранее, понятия не имею, откуда она, черт возьми, только что пришла. Серьезное упущение. И я больше не допущу такого промаха. Пора мне переключиться на постоянный присмотр за этой девушкой. Даже если я лично должен стать ее тенью.
Но для того, чтобы урезонить себя, чтобы избежать нападения на нее, я должен пойти и позаботиться о своих потребностях. Пришло время снова посетить гарем.
Глава 5
Следить за ней оказалось труднее, чем я планировал изначально.
Особенно, когда я едва мог на нее взглянуть.
И так несколько дней. На самом деле недели. Если быть точнее, две. И каким-то образом, час за часом, несмотря на мои лихорадочные, умелые попытки выследить ее, девчонке удается ускользнуть от меня на каждом шагу.
Ее родители остаются беспечными, они явно привыкли к ее безумному чувству независимости.
И я не смог заставить себя признаться им в том, что видел; их дочь, блуждающая по пустынным залам третьего этажа, где находятся ее покои, покрытая кровью.
Без тени смущения выставляя данное варварство на показ.
И это не самая тревожная часть. Настоящая причина, из-за которой я не могу признаться брату в том, чем занимается его приемная дочь, лежит гораздо глубже.
Я трахаюсь. Каждую ночь я питаюсь и трахаюсь, и каждую ночь она все дальше отдаляется от меня, но мой разум все еще не отпускает ее. Я представляю себе, как вампиров, так и человеческих самцов в муках ее укуса, чувствующих эти резцы глубоко в их плоти, и эта болезнь усиливается с каждым разом.
Сегодня я нахожусь за пределами городских стен, на ступенях, ведущих в лес. Солнечный свет пробивается сквозь красные листья —" фильтрованный солнечный свет. Как и у большинства вампиров, у нас смертельная аллергия на ультрафиолетовое излучение, исходящее от солнца. Заклинание, которое сохраняет эту часть леса скрытой от остального мира, также обеспечивает фильтр, который удаляет это излучение, позволяя нам наслаждаться дневным светом.
Я здесь не ради гребаного солнца. Даже не для того, чтобы созерцать, как оно заставляет светиться темно-серые деревья и их кроваво-красных листья.
Она трахалась, прямо там. Я видел ее.
Я скрежещу зубами, звук смертоносной вибрацией проходиться по мне. Низкий рык, который я издаю, грохотом проносится в воздухе вокруг меня, когда смотрю налево и направо.
«Успокойся. Ты кормился. Нет причин быть таким животным».
Вот только я кормился не от нее, трахал не ее, и с каждой женщиной, которую я пробую, все это напоминает мне, что они не те, кого я хочу.
Они не приемная дочь моего брата.
Боги, я чертовски болен.
— Обсидиан.
Я оборачиваюсь на звук голоса.
Альмира, одна из самых высокопоставленных членов совета.
И одна из овдовевших женщин, которых я трахал в гаремах каждую ночь. Среди прочих. Всего три дня назад я заставил ее и двух рабынь лизать мой член одновременно.
Мне пришлось откинуть голову назад и закрыть глаза, чтобы полностью насладиться этим, и с каждым движением их языков по моему члену, образ губ Каламити преследовал меня, но они, похоже, не осознавали, насколько я мысленно оторван от реальности.
Альмира подходит ближе, темно-красный церемониальный халат ее положения скрывает ее гибкое тело из виду.
Не то чтобы у меня было желание видеть его в данный момент.
Светло-зеленые глаза, в которых искрится солнце, с улыбкой голодного не насытившегося хищника.
Чем больше я ей даю, тем больше она хочет.
Чем больше она дает мне, тем больше я одержим своей племянницей.
При этой мысли во мне закипает отвращение, как и всякий раз, когда я пытаюсь вписать Каламити в этот шаблон.
— Как поживаешь, Обсидиан? — спрашивает Альмира, перекидывая через плечо прядь золотисто-медовых волос.
Она останавливается рядом со мной, красный бархат, покрывающий ее плечо, касается черного кашемира, покрывающего мою руку.
Я холоднокровно смотрю на отсутствие пространства между нами перед встречей с ее заинтересованным взглядом.
— Я в порядке. В середине задания. Полагаю, увидимся вечером на балу?
— Ммммм. Конечно. — Альмире полторы тысячи лет, она женщина, закаленная веками и завоеваниями. Вампир, полностью осознающий свое очарование. И даже она, с ее возрастом и опытом, не может источать ту же похоть, которую источает Каламити, просто существуя. — Как я погляжу, ты уже нарядился по этому случаю. — Она провела рукой по рукаву моего пиджака, проводя кончиками пальцев по толстой шелковой манжете. — Пожалуйста, скажи мне, что ты будешь свободен после.