Ой, бабушка идет…
Похоже, Тедди постигал искусство избегать конфликтов.
Кеннеди усмехнулся и положил телефон на дополнительную чашкодержательницу. Да, с Тедди приходилось нелегко, но, будь Камилла помоложе, поняла бы, что все дело в его мальчишеской неуемности, непоседливости.
— Переживет еще денек, — сказал себе Кеннеди.
Камилла и Тедди, может быть, не сходились характерами, но она любила мальчиков так же сильно, как любила его. И никто, даже Тедди, не ставил этот факт под сомнение.
Он посмотрел на часы на приборной панели. Пора ехать. Дел сегодня много. А из-за промелькнувшей в окне женщины придется возвращаться домой и переодеваться.
— Могла бы позвонить и хотя бы сказать, что ты уже в городе.
Не поднимаясь с колен, Грейс обернулась и увидела свою мать. Примерно раз в год Айрин навещала ее в Джексоне, но в Стилуотере они встретились впервые с того времени, как Грейс закончила школу.
Она прочистила горло и неуклюже поднялась. Запланированные первоначально два часа растянулись на все утро. В какой-то момент работа в саду оттеснила все прочее, став миссией дня. Одежда липла к телу, мышцы ныли с непривычки, но Грейс находила странное удовлетворение в спасении растений от наступающих сорняков, захвативших инициативу за последние недели небрежения.
Перчатки перепачкались, и Грейс вытерла пот запястьем.
— Извини, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Собиралась, но… заработалась.
Айрин кивнула в сторону сада:
— А сорняки, конечно, подождать не могли?
Она явно чувствовала себя оскорбленной ее невниманием. Грейс перевела дух и, пройдя через лужайку, обняла мать. Она восхищалась матерью и скучала по ней, но всегда подсознательно оттягивала момент встречи — уж слишком много самых противоречивых эмоций пробуждала Айрин.
— Они мне мешают. Цепляют глаз. Ивонне бы точно такой беспорядок не понравился. Вот я и подумала, — Грейс отступила и, стащив с головы шляпу с обвислыми полями, посмотрела на небо, — что поработаю сегодня подольше, пока дождь не пошел.
Скорее всего, такое объяснение не убедило Айрин, но Грейс сомневалась, что мать станет требовать другого. За прошедшие годы они выработали некую модель поведения, к которой прибегали в напряженных ситуациях. Суть ее была проста: чем спорить из-за чего-то, лучше сделать вид, что предмета спора не существует.
— Хорошо выглядишь, — ничуть не погрешив против правды, сказала Грейс.
— Чересчур располнела, — возразила Айрин, хотя лишнего веса в ней набралось бы не больше десяти-пятнадцати фунтов. Да и сам тот факт, что она приоделась даже по такому незначительному поводу, как встреча с дочерью, уже служил убедительным доказательством ее тщеславия.
— Нет, нет, как раз то, что надо.
Комплимент пришелся кстати, мать оживилась, и Грейс улыбнулась еще шире и непринужденнее. Хотя Айрин исполнилось пятьдесят два, лицо у нее было такой же овальной формы, как и у старшей дочери, и глаза такие же голубые. Волосы Грейс обычно собирала в узел на затылке, а макияжем пользовалась по минимуму. Айрин же обильно накладывала тушь, не стеснялась красить губы темно-красной помадой и укладывала волосы, подражая Лоретте Линн.
— Молли сказала, ты с кем-то встречаешься, — заметила Грейс, которой не терпелось получить подтверждение или опровержение правоты сестры.
Айрин небрежно махнула рукой:
— Не совсем. А вот она снова встречается с тем парнем, которого привозила на Рождество.
— Они с Бо всего лишь друзья, и тебе это прекрасно известно. А вот твоя попытка сменить тему подсказывает мне, что ты что-то скрываешь.
— Да с кем мне встречаться? Я здесь никогда никому не нравилась, — усмехнулась Айрин.
Возможно, сейчас это заявление и не соответствовало действительности, но прошлое оно отражало верно. Когда мать двадцать два года назад вышла за преподобного Баркера и переехала из соседнего городка Буневилля с троими детьми, Грейс было всего лишь девять лет. Возраст вполне достаточный, чтобы понять: то, что говорят о ее матери, лестью не назовешь.
Вы только на нее посмотрите — расхаживает тут, задрав нос кверху. Я такой выскочки еще не видела. Да у нас в Стилуотере нашлось бы с десяток дам куда как более достойных, чтобы стать женой преподобному. Да эта Айрин на все десять, если не пятнадцать лет моложе преподобного. Нацелилась на его деньги, только они ей и нужны.
Жил Баркер скромно, владел только лишь фермой, но и это было больше того, что имели в Буневилле Айрин и трое ее детей. И этого было достаточно, чтобы вызвать у обитателей Стилуотера негодование и возмущение. Они были чужаками, и обращались с ними так, словно их мать присвоила что-то, на что не имела права.