Она не понимала, куда Лепесток направлялся, потому что была поглощена разговором и задумалась. Но когда он привел ее к забору, ограждавшему кладбище, она узнала. Она остановилась на мгновение, сжимая губы в тонкую линию.
– Не сюда, – она сказала Лепестку. Лепесток обернулся, его язык свесился изо рта. Он наклонил голову в одну сторону, и следующий момент она выловила молочную косточку из своего кармана и предложила ему.
– Я не лгал, – сказал Эрик спокойно. – Кладбища действительно самые тихие места на земле.
Она покачала головой.
– Я не могу, – сказала она ему.
– Почему?
– Я не хочу на... – Она скривилась. – Они не достаточно тихие. – Расправляя плечи, она смотрела прямо на Эрика. – Что ты видел в ту ночь, когда встретил меня здесь?
– Не то, что ты видела, – ответил он. Это было уклончиво, но он не отводил взгляд. – Я видел призрака, – он продолжил, когда она ничего промолчала. – Она говорила с тобой.
– Она сделала гораздо худшее, чем просто поговорила со мной.
– Что она сделала?
– Я не хочу говорить об этом.
Он рассмеялся. Смех стал громче, когда она впилась взглядом в него.
Было трудно сверлить взглядом Эрика, когда он смеялся.
– Я не поднимал эту тему, – сказал он, когда смог, наконец, остановиться. – Но я ничего не видел, кроме того, что она говорила с тобой, ты отошла назад, упала и ударилась головой.
– Она вручила мне кое-что, – сказала Эмма спокойно. Это слишком, она была не очень смущена говорить.
Эрик мог так, когда он в основном стоял там.
– Что она дала тебе?
– Фонарь. Я думала он сделан изо... льда.
Эрик долго смотрел на нее, а затем покачал головой.
– Эмма, – он сказал мягко, – если ты когда-нибудь встретишь какого-
либо из моих друзей, не упоминай этого.
– Я не упоминала об этом ни при ком, кроме тебя. – Она сделала паузу. – И Эллисон.
Они шли по дорожке на кладбище. В это время дня ворота были не заперты, и машины могли заезжать внутрь. Лепестку нравилось здесь.
– Она была так стара, Эрик. Слишком стара.
Он долго ничего не говорил.
– Ты видел ее такой?
– Нет, – сказал он спокойно.
– Она была похожа на мешковатую леди из кошмара. Почему ты видел ее по-другому?
– Некоторые мертвые могут выбирать свою форму.
– Ты хочешь сказать, что они выглядят не так, как когда умерли?
– Я имею в виду, что они не должны. Эндрю, через несколько десятилетий, вероятно, будет в состоянии казаться старше, если он задумается об этом.
– Зачем ему беспокоиться? Зачем любому из них беспокоиться?
Эрик пожал плечами.
– Я не мертв, – сказал он ей. – Помнишь?
– Это можно устроить.
Эрик рассмеялся. Лепесток решил, что это было сигналом для него, чтобы привлечь больше внимания, ведь внимание в его возрасте означало еще одну молочную косточку.
– Кем она была? – Эмма спросила, когда Лепесток решил еще раз проверить предел прочности своего поводка.
Он посмотрел на нее, а затем отвернулся.
– Мать друга, – сказал он дрогнувшим голосом.
Она подумала о кольце на его пальце и промолчала. И это ничего?
Это было удобно. Она знала, как дать ему это пространство, потому что, в некотором смысле, она тоже нуждалась в этом пространстве.
Однако она заколебалась, поскольку Лепесток начал ползать, фыркать, и иногда метить свой путь через кладбище. Она никогда не навещала Натана в компании с кем-либо, кроме Лепестка. Натан, она думала. На мгновение она захотела увидеть его, и она захотела этого так ужасно сильно, что забыла как дышать.
Но она вспомнила о воздухе через пару секунд, и не забыла попридержать язык за зубами. Это происходило не часто, но происходило. Она прикрыла глаза рукой на несколько секунд, и когда опустила руку, то была прекрасна.
Эрик наблюдал за ней.
– Не надо, – сказала она мягко.
– Натан?
– Я сказала, не надо.
Он поднял обе руки и отступил.
– Я сдаюсь. И я разоружен.
– И это, – произнес незнакомый голос, – действительно странно. По всем пунктам.
Эмма нахмурилась и посмотрела через плечо Эрика. Мальчик наклонился, в одну сторону, к краю длинных развевающихся одежд ангела. Правда Ангел был на пьедестале на вершине надгробной плиты, которая была бы домом более десятка могил.
Незнакомец был выше Эрика, и его волосы были оранжево-красными, что было бы уместно в доме на Энн из зеленых мезонинов. У него были зеленые глаза, и его кожа была бледной, что часто наблюдается у рыжих, но с россыпью веснушек и довольно шаловливыми ямочками.
На нем был одет жакет, темно-синий, тип которого говорил – Школа, но покрой говорил – Деньги; на нем не было герба. Под ним? Рубашка с воротником и тонкий шерстяной пуловер. На нем также были серые штаны с идеальными стрелками.