Ничего не изменилось.
Она поморщилась. О'кей, это действительно выглядело как косметика.
На плохой макияж это не было похоже, да и исправлять что-либо времени не было. Майкл был смертельный террорист относительно опозданий. Она снова подхватила свой рюкзак и направилась к двери.
Они забрали Эллисон по пути к Эмери. Эллисон ждала, потому что Эллисон, как Эмма, знала Майкла почти всю свою школьную жизнь.
Эллисон могла опоздать почти везде, но она была у двери вовремя сегодня утром. Миссис Симнер стояла в дверном проеме и просияла при виде Майкла. Большинство родителей посчитало бы его не располагающим или вызывающим волнение. Миссис Симнер никогда так не думала, и Эмма любила ее за это.
Было что-то в миссис Симнер, что кричало, что она мать. Это была кричащая основа. Она была низкого роста, кряжистой, часто одевалась в полиэстер, и она всегда думала, что любой, кто пришел в ее дом должен был, знаете, умирать от голода. Она могла сочувственно слушать часами, и также могла советовать часами, но, так или иначе, она знала, когда слушать и когда говорить.
Она никогда не пыталась быть другом. Она никогда не пыталась быть своим парнем. Но, по-своему, такой она и была, и именно в дом Симнеров Эмма ходила в первые месяцы после смерти Натана.
Эллисон была похожа на свою мать. За исключением полиэстера и очков Эллисон. Когда находишься с Эллисон, то являешься, в некотором роде, частью дома Симнеров. Это была не единственная причина их дружбы, но это очень помогало. Она несла тот самый синий пакет, который Эмма сделала с немного отличающейся модели ноутбука (для которого требовалось официальное разрешение). Они шли в ногу позади Майкла, который часто забывал, что из-за высокого роста обгонял их.
– У тебя появилась возможность прочесть Е-мэйл от Эми?
Проклятие. Эмма скорчила гримасу.
– Виновата, – сказала она тихо. – Извини, что не позвонила тебе прошлой ночью. Я вроде уснула.
– Я предполагала это. У нее намечается вечеринка в следующую пятницу.
– С чего бы это?
– Думаю, её родители собираются уехать из города.
– В последний раз, когда она попыталась...
– В Нью-Йорк. Без нее.
– О, хорошо, тогда стоит. – Эми была известна своей любовью к шопингу. Была известна, в частности, любовью к шопингу в Нью-
Йорке, потому что почти все, что она готова признать своей собственностью – что-то менее очевидное, чем П.А. сообщений между каждым классом – родом из Нью-Йорка.
– Насколько большая вечеринка?
– Она пригласила меня, – ответила Эллисон.
Эмма бросила взгляд на профиль Эллисон. Она подумывала о том, чтобы сказать кучу приятных и бессмысленных вещей, но остановилась на:
– Это не единственный раз, когда она пригласила тебя.
– Нет. Она также приглашала меня на прошлую крупную вечеринку, – пожала плечами Эллисон. – Я не против, Эм.
Эмма пожала плечами, потому что иногда была несогласна. А она знала, что не следовало бы. Эллисон и Эми не имели ничего общего кроме первой буквы имени и пола; Эми была привлекательной девушкой: звездная спортсменка, студенческий муниципальный представитель и второй по значению средний бал в школе. Она была также потрясающе красива, и если она знала это, то это знание можно было отбросить. Когда люди спотыкаются видя тебя, это невозможно не заметить.
Эми также никогда не страдала от притворной скромности. В случае Эми, любая застенчивость должна быть ложной.
– Ты собираешься пойти?
– А ты?
Эмма, в отличие от Эллисон, смогла найти место в узком кругу друзей Эмми. Эмма могла бы с относительной легкостью добиться успехов в волейболе, софтболе, или же пробежать быстрый забег в пятьдесят ярдов. Она также имела приличные оценки, но речь совсем не о них.
Никогда не была об отметках. Если люди не попадали в автомобильные катастрофы, когда видели Эмму на улице, они все еще замечали её. У нее не было проблем в общении с парнями и не было проблем с отсутствием разговоров, когда это было удобно; у нее не было проблем с шопингом, и когда она покупала что-либо, она брала вещи, которые соответствовали и смотрелись хорошо.
Эллисон не настолько.
Эллисон была проста. Само по себе это не было полным бедствием; Деб была тоже простачка. Но Деб могла сделать все другие вещи; она знала, как работать с толпой. У нее был самый острый язык в школе.