— Значит, пойдем жаловаться к главврачу, — решила Сарнацкая, и от этого решения на душе у нее стало немного спокойней.
— Ой, не знаю. Его, поди, и нету уже, — закряхтела Чеславовна. — Да здесь он. Видела его сейчас в коридоре. Надо пойти, — покосилась на Чеславовну Мария Ивановна. — Ох, что-то сердце прихватило… Чеславовна, сама сходишь, а? Тем более, я уже Максиму Викторовичу, жаловалась.
Чеславовне эта идея не понравилась, и она отмахнулась от нее рукой:
— От меня одной большого толку не будет. Тебе, скажет, старушонка, на тот свет уже пора, а ты все жалуешься. О-хо-хо. Сейчас наши молодухи вернутся с покурилок, мы их и отправим воевать.
В палате раздался какой-то неприятный шелест. Сарнацкая посмотрела по сторонам, но не смогла понять, где это шелестит.
— Чеславовна, ты это слышишь? — встревоженным голосом поинтересовалась пожилая женщина.
Чеславовна кинула взгляд на Сарнацкую, а потом на стенку за ее спиной и увидела, как с маленькой ледяной точечки разрастается небольшая ледяная корка.
— Мария, что это у тебя за спиной? А? — спросила шепотом испуганная Чеславовна.
Сарнацкая медленно обернулась и, расширив глаза от ужаса, стала смотреть на то, как разрастается ледяная корочка.
— Никогда такого не видала! — произнесла она.
— Ахти, Господи! Что за напасть?! — запричитала Чеславовна.
— Нет, я на этой кровати больше спать не буду! — Сарнацкая спрыгнула на пол, свернула свои матрас и одеяло и перенесла их вместе с подушкой на свободную кровать.
Чеславовна тоже встала с кровати и сразу же направилась к выходу из палаты.
— Пойду Максима Викторовича звать, — пролепетала старушка. — Что ж такое делается?
Сарнацкая мгновенно перестала возиться с перемещением постелей и кинулась вслед за Чеславовной:
— Подожди, я с тобой!
— А сердечко твое как же? Сама-то идти сможешь, я-то тебя не дотащу, — подколола Сарнацкую старушка.
— Уже все в порядке, Чеславовна. Я здесь одна ни за что не останусь.
Магамединов положил трубку на телефонный аппарат. И сразу же в его кабинет без стука ворвались Чеславовна и Сарнацкая.
— Знаете, что, Максим Викторович, мы требуем, чтоб нас перевели в другую палату! — сходу пошла в наступление Сарнацкая. — Мы такие условия терпеть больше не собираемся! Я вам еще утром говорила, и потом, на обходе.
— Да, да! Максим Викторович! — вякнула следом Чеславовна.
Магамединов слез со стола и сделал шаг в сторону женщин.
— Мария Ивановна! Софья Чеславовна! Не волнуйтесь, мои дорогие, вам вредно! Куда ж я вас, миленькие, всех переведу? У нас все до одной палаты заняты больными. Почти каждая койка.
Глаза Сарнацкой стали наливаться кровью, и она завопила:
— Вы бы видели, что у нас на стене появилось!
Магамединов с серьезным выражением лица посмотрел на Сарнацкую и несмело спросил:
— Что-то похожее на ледяную корочку?
— На шипящую корочку, — прошептала Чеславовна.
На лице Марии Ивановны появилось удивление, и она захлопала ресницами, как девушка-кокетка:
— А вы откуда это знаете, Максим Викторович?
— Долгая история, — нетерпеливо махнул рукой Магамединов.
— А нам торопиться некуда, доктор, — заверила его Сарнацкая.
В двенадцатую палату ожогового отделения проник свет луны. В палате все спали, кроме Груши. Виталик ворочался с боку на бок — никак не мог заснуть. Перед его глазами до сих пор стояло лицо женщины, которая умерла на полу в столовой. Ему показалось, что она так и не поняла, что с ней произошло.
Во всем виноват он — этот мерзкий старик. Груша был уверен в этом. Так же, как он был уверен в том, что Федор Иванович вызывает неприятные боли в головах людей, которым он травит свои байки.
А может, это все глупости? Напридумывал он сам себе чего-то непонятного. Груша повернулся на левый бок и посмотрел на Федора Ивановича. Старик сразу же открыл глаза, и юноша вздрогнул. Федор Иванович уставился в потолок.
— Ты чего не спишь, Виталик? — спросил он тихо.
— Не спится что-то, — ответил Груша, и в эту же секунду в палате раздался какой-то неприятный шелест.
— Что это? А? — приподнялся в постели Груша и натянул на себя одеяло.
Шелест не прекращался. Груша стал крутить в темноте головой по сторонам.
— Мышка, наверное, где-то завелась, — спокойным голосом сказал старик.
Шелест раздавался все громче и громче. Виталик весь сжался в ожидании чего-то страшного.
— Эй, а она где-то рядом с вами ползает, — зашептал Груша.