Из-за скуки Ира и Света устроили Анне допрос. Они уставились ей в глаза, как прокуроры, и по очереди мучили бедную женщину вопросами.
— А кем вы работаете? — задала Ира двадцатый по счету вопрос.
— Я работаю учительницей музыки и пения в школе, — спокойно ответила Анна.
— И, как, дети вас морально не достают? — следом напала Света.
— А меня достать трудно. Со своим терпением и опытом я любого ученика к ногтю прижму, — без эмоций ответила женщина.
— Короче, вы крутая училка. — подвела итог Ира.
— Совершенно верно, — кивнула ей Анна.
В палате наступила тишина. Ира достала из тумбочки бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков и подала бутылку Свете.
Анна вновь обвела всех взглядом и улыбнулась своей обаятельной улыбкой:
— Вы меня извините… У вас такие лица тоскливые. Скучно здесь, да?
— Так оно и есть. Еще пару дней и я застрелюсь от скукотищи, — ответила ей Света.
— Год назад я уже лежала в этой самой больнице, — заговорила Анна. — Как-то раз одна очень пожилая женщина рассказала мне странную историю. Сама я в такие дела не верю, но… вспоминала об этом часто. И вот опять сюда угодила. А рассказала она мне вот что. Якобы, однажды, давным-давно…
Анна на секунду замолчала, а затем продолжила:
— В кабинет главврача этой больницы — я даже запомнила, как его звали, Хлебников Иван Сергеевич, — постучался и зашел молодой парень, который увлекался практической магией. Он рассказал главврачу, что в больнице появилась некая нехорошая субстанция, и возникла она не просто так, а из-за его глупых магических опытов.
Анна обеспокоенно посмотрела на своих слушателей.
— Извините. Вам хоть интересно то, о чем я рассказываю? — спросила она.
— Конечно, интересно, — ответила Света.
— Коли начали рассказывать, теперь уж дуйте до конца, — вякнула Ира.
— Так вот, и попросил этот студент разрешение у главврача на то, чтобы провести в больнице несколько обрядов, с целью обезвредить эту субстанцию, пока она не переросла в нечто неконтролируемое, — продолжила свой рассказ Анна. — Хлебников, конечно же, его прогнал и распорядился на проходной, чтоб этого дурачка не пускали на территорию больницы ни под каким предлогом.
Анна опять замолчала, наклонилась и почесала ногу вокруг опухоли.
— Измучила меня эта болячка, — простонала она.
— Сильно болит? — сочувствуя Анне, спросила Ира.
— Не очень, но болит, — тяжело вздохнула женщина.
— На самом интересном месте замолчали, — сказала Света. — Так не честно!
Анна, морщась от боли, улыбнулась:
— Ладно, слушай, Света, дальше эту историю. Когда главврач вернулся на свой этаж, то он не обнаружил дверей, ведущих в свой кабинет. На их месте оказалась сплошная голубая стена.
— Прикольно, — произнесла Ира и краем глаза заметила, как Степановна терла платком краснеющий глаз, он у нее слезился, как будто в него что-то попало.
— Врачи и медсестры, к которым он обратился за помощью, вдруг перестали его узнавать и шарахались от него, как от сумасшедшего, — заговорила громче Анна. — Но нашлась одна добрая санитарка, которая объяснила ему, что настоящий главврач больницы — уважаемый всеми Иван Сергеевич Хмельницкий, кабинет которого располагается этажом выше.
— Ха-ха! — воскликнула Света. — Представляю себе физиономию этого Хлебникова!
— Да, бедный мужик. Попал, — хохотнула Ира и вновь посмотрела на Степановну. Та лежала на кровати и вытирала платком слезящийся глаз. Весь платок у нее был мокрый.
— Хлебников сразу же побежал по лестнице наверх и нашел кабинет главврача, — не затихала Анна. — Зашел в него и удивленно спросил у Хмельницкого: «Если ты главврач, то кто же я?».
— Ну и что тот ответил? — спросила Ира.
— А Хмельницкий ему ответил: «Я, Ваня, — твой глубокий наркотический сон. У тебя началась сильная мигрень, и ты вколол себе обезболивающее, а на самом деле — спутал его с наркотиком. Поэтому, дружище, присядь-ка здесь и терпи дальше свои галлюцинации. Они еще не скоро закончатся».
— Ах, как болит голова! — вдруг заорала Степановна. — Девчонки! Анна! Позовите медсестру с поста. Что-то мне сплохело.
Подавленная нехорошими предчувствиями, Круглова вышла из ординаторской и направилась в морг. Ее присутствие при патологоанатомическом исследовании было обязательным. И она обреченно шла туда, куда идти совершенно не хотелось.
Ситуация сложилась скверная: до тех пор, пока не станет известно, есть ли ее вина в смерти Кадышева, нервам не будет покоя. Она понимала, что волнуется раньше времени, но ничего не могла с собой поделать.