– Вы участвуете в пьесе, мистер Заплата? – спросила она.
– О! Мистер Заплата участвует, да, милая мисс! Он меняет декорации и ставит стулья для зрителей. Не так ему повезло, как милой кукле Сабрине и милому мистеру Манере Улыбаться, у которых главные роли.
От одного лишь упоминания шута Гуффина, Сабрина дернулась и опасливо покосилась на дверь полосатого фургончика.
Заплата проследил за ее взглядом и не сдержал злорадную усмешку.
– О, милый мистер Манера Улыбаться! – восторженно и подобострастно (аж до тошноты) проговорил он. – Как же ему повезло! И не только с ролью…
– В чем же еще?
– Ему достался целый фургон! – завистливо прошептал Заплата. – Говорят, Пустое Место откинул лапки и поминай как звали, и теперь их бывший с милым мистером Манерой Улыбаться фургон всецело принадлежит одному милому мистеру Манере Улыбаться! Какова удача! Я-то и вовсе живу под фургоном милого мистера Брекенбока, своим пока не разжился… да-да… Ну, я думаю, еще пара-тройка фликовских гастролей и таинственных пропаж шутов, и свой дом на колесах появится и у меня! Как считаете, милая мисс?
То, как Сабрина считала, вероятно, весьма огорчило бы Заплату, поэтому она решила не отвечать и сказала лишь:
– И что, в «Балаганчике Талли Брекенбока» совсем никому нет дела до сме… – она исправилась: – пропажи Джейкоба?
– Пустое Место он и есть пустое место, а я…
Заплата вдруг начал сотрясаться в приступе судорожного кашля.
Сабрине стало жаль этого доходягу, несмотря даже на его слова о бедном Джейкобе. Казалось, он вот-вот вывернется наизнанку и умрет.
– Ужасный кашель, – сказала она. – Бедный-бедный мистер Заплата.
– Прошу простить, милая мисс. Простыл, видать…
Сабрина вдруг вспомнила: «Хозяин назвал того, кто носил костюм, похожий на обивку старого кресла, в честь пилюль от кашля!»
– А вы принимаете… вы принимаете пилюли от кашля, мистер Заплата? – с виду отстраненно спросила Сабрина. – Говорят, их продают в аптеках…
– По аптекам не шарюсь, – хрипло ответил Заплата. – Где же мне взять денежки на пилюльки-то, милая мисс? Да и будь у меня пару пенсов, я предпочел бы потратить их на склянку желудевой настойки да на жареную кошачью лапу.
– А какие пилюли помогают от кашля, не знаете? Как называются?
– Да откуда ж мне? – Заплата махнул рукой. – Да и знай я – уже позабыл бы. Не люблю сложные слова и всякие там названия, поэтому мне и не дают важных ролей в пьесах… Я помню разве что «Виллармион де Гланд Тейнтюрр».
Сабрина была поражена. И как человек, который не запоминает сложные слова, смог запомнить такое?!
– Что это значит? – спросила она.
– Ну, желудевая настойка же!
– Понятно.
Сабрина отвернулась и, ее взгляд снова наткнулся на сиреневого мотылька. Он был очень красив. Какой сложный узор на крылышках! А эти витые усики, похожие на миленькие пружинки!
Пока Сабрина говорила с Заплатой, мотылек покинул своих обжигающих лапки и крылья у фонаря товарищей и сел на стену. Видимо, он нашел там сухое место. Мотылек то замирал, то оттаивал. Невероятное завораживающее зрелище. Крупица прекрасного в этом грязном, постылом месте. Он походил на проблеск надежды, который проник в тупик Гро и пытался ее уверить, что еще не все потеряно, что нельзя опускать руки, что жизнь кругом – не только лишь гнилая, залитая помоями яма. Прекрасное существо шевелило своими крошечными лапками, словно махало Сабрине, словно звало ее куда-то, мотылек тянулся к ней и…
Шлеп! Грязная разбитая туфля с размаху приземлилась на мотылька.
Сабрина застыла от ужаса. В первое мгновение она не поняла, что произошло. На том месте, где только что сидел мотылек, поблескивало жиром размазанное пятно. А Заплата с туфлей в руке самодовольно хихикнул.
– Зачем?! – воскликнула Сабрина. – Зачем вы его убили?!
– Хе-хе-хе… просто так! – Заплата надел туфлю обратно на ногу. – Кого хочу того и убиваю! Ясно?
Да, Заплата был совсем не хорошим человеком. Он был просто отвратительным человеком.
Тут дверь фургона Талли Брекенбока открылась, и на пороге появился сам хозяин «Балаганчика». Раскрыв черный зонт, он что-то пробормотал – судя по крайней степени досады на его лице, какие-то ругательства. Не глядя на Сабрину, шут спустился по ступеням фургончика и направился к навесу в тупике переулка, где сколачивали сцену, видимо, чтобы дать подчиненным какие-то дополнительные указания или чтобы попросту оттягать их за уши.