– Что? Твой папа? Какой еще папа? Ты же проклятая деревяшка! У тебя нет папы.
– Он сказал это мистеру Мэреготту, и мистеру Мэреготту это не понравилось. Мистер Мэреготт ушел, хлопнув дверью, и сказал: «Мы еще поглядим!»
– Что за бред ты несешь?
Сабрина не стала объяснять:
– Тебя схватят, – сказала она. – И посадят в тюрьму! И ты больше никому не причинишь зла.
– Ну да, ну да! – оскалил желтые зубы Гуффин. – Ну да, ну да, ну… нет! Тебе не помешать моему плану!
– Я уже ему помешала. Ты проиграл. Я ведь уже говорила…
– Ну да? – Шут саркастично скривился, или же он скривился от боли – было не совсем ясно. – В смысле «да ну»?
– Я не позволила тебе убить Брекенбока и остальных.
– Что? Что за бред она несет, мадам Шмыга? – Шут повернул голову к гадалке.
На окровавленном лице женщины было написано такое же недоумение.
– Я прокралась ночью в этот фургончик и стащила у мадам Шмыги сонный порошок, – пояснила кукла. – А потом я стянула кисет с отравой у Проныры. Я высыпала отраву в лужу, а его место заняло снотворное. «Сонный порошок доктора Слиппинга» Проныра в котел и насыпал. Они все спят. И… – она чуть повернула голову, прислушиваясь, – кажется, уже просыпаются. Я слышу голос Талли Брекенбока.
Гуффин прекратил скалиться. О, он действительно был поражен. Причем настолько, что от удивления у него, казалось, даже кровь перестала течь из раны. Он тоже услышал голос Брекенбока.
– Все как в тумане… – бормотал хозяин балагана.
– Потому что все и есть в тумане, – сонным голосом ответил ему Бульдог Джим. – Марь, не разглядеть ничего…
Гуффин глядел на Сабрину с ненавистью.
– Ты считаешь, что помешала мне? – спросил он. – А вот наша любезная мадам Шмыга с тобой не согласна, глупенькая кукла Сабрина. Она помнит, что ее сестра у меня. Я так понимаю, ты забрала свой Механизм, верно? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Ну и ладно! Плевать! – Шут повернулся к гадалке. – Как грустно, мадам Шмыга, что вы так неловко упали! Да еще и в собственном фургончике! Как жаль, что я не успел вам помочь – я ведь был совсем рядом! Но увы, увы. Да… А ты, Сабрина… Разумеется, ты можешь попытаться рассказать все Брекенбоку, или просто сбежать, но подумай, что в таком случае случится с Лизбет. Я знаю, ты меня сейчас начнешь уверять, что все мои злодейства, мол, не стоят никаких жизней никаких Лизбет, но не стоит, прошу тебя. Ведь это будет заведомый обман. Ты могла сбежать! Но вернулась, чтобы спасти эту никчемную кошелку. Сделала именно то, что я ожидал. Правда, я не учел возможность того, что у тебя будет револьвер… Мерзость! Что ж, думаю, у вас еще куча дел, раз ваш Брекенбок проснулся. Кстати… – он на мгновение замолк. – Ты еще пожалеешь об этом!
Гуффин вдруг сорвался с места и бросился к выходу.
Оказавшись возле Сабрины, он оттолкнул ее в сторону, и та нечаянно нажала на спусковой крючок. Пуля прошила крышу фургончика, а злобный шут скрылся из виду – лишь дверь покачнулась на петлях…
***
Талли Брекенбок поймал рукой проплывавший мимо клок тумана, и в его ладони тот растаял, как сон. Шут по-прежнему сидел за столом под кухонным навесом. Тут же были и мадам Бджи, Бульдог Джим и Бенджи с Бонти. У всех были помятые лица и стеклянные глаза.
Брекенбок все еще не до конца пришел в себя и не в полной мере осознавал, что происходит. Первые пять минут после пробуждения он просто пытался понять, где находится, почему сидит за столом и откуда взялся туман.
Постепенно все начало вставать на свои места, хотя память пока что напоминала дырявые кальсоны. Он вспомнил, что завтракал вместе с труппой, ел суп из глота, а потом… а потом он проснулся.
Кто-то был виноват в том, что он заснул, и виновник сразу же отыскался. Это был суп. Но за супом ведь кто-то стоял. И этот кто-то сейчас, шумно втягивая носом запахи, нюхал содержимое своих мешочков с приправами и бормотал:
– Я и подумать не могла… неужели я переборщила? Я же добавила всего лишь по две щепотки из каждого мешочка…
– Ну, вы просто превзошли сама себя, мадам Бджи, – раздраженно протянул Талли Брекенбок.
– Благодарю, – растерянно и смущенно ответила кухарка.
– Это не был комплимент! – возмутился Брекенбок, достав из жилетного кармашка часы на цепочке. Положение стрелок вызвало у него приступ округления глаз с ноткой человеконенавистничества. – Проспать восемь часов! Столько времени впустую!