– Он же в ГРУ служил...
Полковник хмыкает:
– В ГРУ служили многие. Не все в спецназе ГРУ...
И Согрин, резко прекратив откровения, быстро шагает вдогонку за Сохно и Кордебалетом, которые уже ждут его у дверей шестого кабинета.
Кабинет тесный. Совсем не генеральский. Тем более не кабинет московского генерала. Но весь штаб группировки в тесноте живет. С этим бороться пока невозможно, потому что пребывание штаба здесь считается явлением временным. При этом категорично забывается пословица, что нет ничего более постоянного, чем временное.
– Задача крайне сложная и очень важная для страны, – с пафосом говорит один из депутатов, черноволосый, с физиономией, которую в окно высунуть невозможно – не пролезет.
Второй шириной физиономии первому уступает мало, но цвет его волос не разобрать по причине до блеска выбритой головы. У этого нос сломан не меньшее число раз, чем у Сохно, и голос такой, словно он с самого детства на сквозняке живет. Второй добавляет:
– Мы просто обязаны оградить Россию от подобных посягательств.
Это «мы» выглядит не слишком убедительно, и спецназовцы переглядываются. Начальник штаба группировки крутит в пальцах спичку. Буквально мнет ее ребра до того, что спичка становится круглой. И ничего не говорит. Смотрит исподлобья. Он вообще по нраву мужик суровый. А сейчас почему-то суровый вдвойне. Генералы в штатском, выделить которых не составило труда, пока тоже молчат, но полковник Согрин правильно понял, что конкретную задачу будут ставить они, после того, как депутаты выговорятся по полной собственной программе.
Депутаты уже выговорились. Они общими словами объяснили, что существует негласный план ряда влиятельных стран ЕС по отторжению Чечни от России и строительству через Чечню нефтепровода из Баку в Европу, бедную на собственные энергоресурсы. Под видом голландского журналиста Клааса Раундайка в Чечне уже почти полгода работает технический представитель Евросоюза, который вместе с отрядом полевого командира Руслана Имамова произвел исследования наиболее подходящих участков для строительства нефтепровода. Вскоре на заседании Европарламента предстоит большое обсуждение положения в Чеченской Республике. И необходимо добыть документы, составленные голландцем, чтобы они могли послужить аргументом в выступлении представителя России в Европарламенте. Только при предоставлении всех необходимых данных Россия сможет в ответ на обвинения в свой адрес предъявить встречные обвинения.
– Вопросы есть? – завершает сдвоенный доклад лысый.
– Есть, – простодушно смотрит на лысого подполковник Сохно. – Чем вас в Думе кормят?
– Что? – Лысый не понимает и переспрашивает. Глаза вылуплены, рот раскрыт, словно в самом деле есть просит. Теряется от непонимания.
– Тоже в Думу хочу, – наивно улыбается Сохно. – Всю жизнь мечтал такую рожу иметь, чтоб трескалась...
Один из генералов в штатском морщится, второй сохраняет невозмутимость. Депутаты шокированы и не находят подходящих случаю слов, а материться здесь им вроде как ранг не позволяет. Стесняются.
– Мы ждем постановки задачи, – говорит полковник. – Нас мало интересует вступление. Политикой пусть занимаются политики. Наше дело армейское.
Тогда из-за стола поднимается тот генерал, что сохранял невозмутимость, – сухопарый, с коротким ежиком седых волос, торчащих, словно упругая проволока.
– Конкретно дело обстоит так. Нам необходимо иметь все бумаги голландского лжежурналиста Клааса Раундайка, или кто он там еще в самом деле... Абсолютно все записи и его ноутбук. Он с собой ноутбук таскает. Желательно захватить самого лжежурналиста живым, но последнее вовсе не обязательное условие. При этом прошу учесть: записи могут быть зашифрованы, могут храниться в каком-то тайнике, на магнитоносителе или на микропленке. Следовательно, необходимо иметь все его личные вещи. Абсолютно все. Специалистам решать, что может пригодиться, что следует выбросить. Все – подразумевает даже драные и вонючие носки, если он сам их не выбросил. Если вещи достанутся нам без своего хозяина, это будет потеря, но небольшая... Следующая задача – или захват, или уничтожение самого эмира Руслана Имамова. Учтите, уничтожение эмира допустимо только в том случае, если удастся захватить документы журналиста и документы, о которых я скажу позже... Если документов нет... Делайте то, что вы хорошо умеете делать, но перейти границу с Грузией он не должен. Если сумеет перейти, вы идете за ним, и без прикрытия. Вы знаете, что это такое. Попадетесь грузинским спецслужбам – от вас откажутся. Но Имамова необходимо достать в любом месте. И доставить к нам. И еще одно, очень важное... У Руслана Имамова есть воспитанник, молодой человек, которого зовут Аббас Абдутабаров. Этот воспитанник ведет дневники, в которых отражены все перемещения отряда. День за днем, постоянно. Дневники служат прекрасной иллюстрацией маршрута, который исследовал голландец. Это как раз и есть те вторые документы, о которых я сказал ранее. Парень нам не нужен, и вообще не нужен никому, кроме Руслана Имамова, который его воспитывает вместо родителей. Можно проработать оперативный вариант с ловушкой – захватить воспитанника и через воспитанника выйти на самого командира. Думайте сами. Но дневники необходимо захватить...
– У вас, товарищ генерал, хороший информатор, – говорит Согрин.
– У нас хороший информатор, – сухо соглашается генерал.
– Могу я узнать источник информации? Это может сгодиться в боевой обстановке.
– Это исключено. Могу только сообщить, что у нас есть в отряде Имамова свой человек. Он будет вам помогать, но только в самый последний момент.
– Каким образом мы его узнаем?
– Об этом вам сейчас скажут...
Поднимается второй генерал. Лицо выражает недовольство, наверное, уже достаточно давно, и это выражение прочно в нем закрепилось.
– Тройная задача для трех человек – вещь почти невыполнимая. Мы это отлично понимаем. Вы работаете отдельно от основных сил, ведущих преследование банды Имамова. Но они о вашем существовании знают. Тем не менее принято решение вашу группу расширить, добавив в нее пять офицеров.
– Троим проще, – безалаберно возражает Сохно, привыкший к горной вольнице.
Генерал возражения слушать не желает.
– Принято решение. Пополнение прибывает уже сегодня. Пять лейтенантов, которых вы, надеюсь, сможете воспитать соответствующим образом в ходе операции. Они сгодятся вам и на будущее. У ребят хорошая горная подготовка. Один из этих лейтенантов знает в лицо нашего человека в отряде Имамова, он его покажет, когда подойдет время... До того можете даже не интересоваться, это ни к чему не приведет.
– В ходе операции группы не формируются, – не соглашается полковник Согрин. – Это общепринятое положение при работе отдельных мобильных офицерских групп. И правило это взято не с потолка. Существует такая страшная вещь, как психологическая несовместимость. В боевых условиях это равносильно провалу дела...
– Решение принято на высоком уровне, – хладнокровно повторяет генерал.
– Да. Решение принято, парни, – со вздохом говорит и поднимается из-за стола начальник штаба, бросает измятую спичку не в корзину для мусора, а прямо на пол – нервничает.
Эти слова уже ставят точку в разговоре.
Выйдя из кабинета, спецназовцы переглядываются и молча направляются к выходу. Сохно с Кордебалетом шагают за дверь, а Согрин опять заглядывает в комнату дежурного.
– Ты не можешь узнать, откуда эти генералы? – спрашивает тихо.
– Не могу, – отвечает дежурный.
– Хотя бы имена, фамилии?
– Это – пожалуйста. Генерал-майор Стригун Генрих Яковлевич и генерал-майор Яхонтов Станислав Васильевич. Тебе это что-то говорит?
– Мне это пока ничего не говорит. Может быть, это что-то скажет моему руководству...
– В горы гонят?
– В горы.
– Серьезное дело?
– Плевое. Такое дело не может идти при подобном пристальном интересе из Москвы. На такие дела нам много раз отдавали приказ на месте. И именно это, признаюсь, меня сильно смущает. Боюсь, здесь дело нечисто, и мы просто делаем не то, что нам велят делать. Я такого не люблю. Ладно. Посмотрим. Что-то новое услышишь, позвони...