— Потому что тогда я не хотел.
— Ну ладно, ладно. — Отец нахмурился. — По-большому или по-маленькому?
— По-большому.
— Ладно, я подожду тебя в машине. — Он показал рукой на главный вход, за которым находилась парковка, и пошел в ту сторону. На ходу он вынул из-под мышки газету, развернул ее и стал читать.
Человек в серых брюках сжал губы. Его глаза широко раскрылись. Вот, как снег на голову, на него свалился шанс, мальчик шел прямо ему в руки. Окружающий шум магазинов, беспорядочное движение тел — все померкло. Плохо представляя себе, что будет дальше, он пошел за мальчиком, держась метрах в шести позади него.
Общественные туалеты торгового центра находились в середине главного этажа, в конце коридора. Дело шло к вечеру, многие уже уходили, и там почти никого не было. Подойдя к коридору, мальчик снова побежал, и человек в серых брюках тоже ускорил шаг, стараясь делать вид, будто он никуда не торопится. В конце прохода мальчик вошел в широкую белую дверь, помеченную мужской фигуркой. Дверь с глухим стуком встала на место. Человек в серых брюках подошел секунду спустя. Он глубоко вдохнул, загадал желание и вошел.
В туалете было пусто. Ряд писсуаров выстроился вдоль дальней стены, будто фаянсовые часовые, от него исходила вонь дезинфицирующего средства, заглушая вонь застарелой мочи. Зеркала над раковинами, которым некого было отражать, казались пустыми. Три кабинки, выступавшие из угла, в одной из них, у стены, виднелись детские кроссовки, едва достававшие до пола. Человек вздохнул: его желание исполнилось. Вопрос в том, что делать теперь. На работе, в своей повседневной жизни, он все тщательно планировал и неотступно придерживался плана, но в фантазиях освобождался от заведенного порядка. А теперь его фантазия сбылась. Он хрустнул суставами пальцев, потом до него дошло, что хруст, должно быть, звучит очень громко в кафельном помещении.
Ладно. Он зашел в соседнюю кабинку, на двери кто-то ручкой схематично нарисовал член между женскими грудями. И что теперь? Мальчик за соседней дверью покряхтел. Черт, надо же что-то делать. Но способность к импровизации не входила в число его достоинств. К счастью, стенки между кабинками не доходили до кафельного пола примерно на тридцать сантиметров. Он шумно стянул брюки, так чтобы у него из кармана выпал бумажник и упал под разделительную стенку. Бумажник наполовину высунулся из кармана, человек взял его, бросил на грязные плитки пола и отпихнул в сторону.
— Елки-палки! — громко объявил он. Из соседней кабинки не послышалось ни звука, и он решил продолжать: — Ах, черт!
Он сунул руку под стенку между кабинками и потянулся, нащупывая. Но унитазы располагались дальше друг от друга, чем он рассчитывал, и ему пришлось по плечо пролезть под перегородкой, прежде чем он чего-то коснулся. До сих пор мальчик не издал ни звука, и все же вот холодная фаянсовая поверхность унитаза, а вот гладкое бедро…
— Эй! — Бедро резко отодвинулось, и рука человека потянулась за ним, как бы притягиваясь.
Вдруг он оказался наполовину под разделительной перегородкой. Теперь он мог оглядеть другую кабинку: мальчик наполовину сполз с унитаза и испуганно съежился.
— Что… что вы делаете?
— Я? — Человек старался говорить властно, несмотря на свою нелепую позу. — А ты что делаешь? Ты взял мой бумажник!
— Я не брал! — Мальчик наклонился, чтобы ногой отбросить его от себя, и открыл безволосую мошонку. — Вот он!
— Нехорошо. — Человек просунулся остальной частью тела под перегородку и, сгорбившись, встал во весь рост в кабинке перед мальчиком. — Так нельзя, нельзя… пинать чужие вещи.
Он нагнулся, чтобы подобрать бумажник, его волосы почти коснулись коленок бедного малыша. Вельветовые брюки, спущенные на лодыжки мальчика, висели на нем, как кандалы.
— Извините…
Мальчик смутился, что его так быстро застали на месте преступления. Его взгляд умолял, чтобы человек в серых брюках просто исчез. Но человек сделал шаг вперед.
— Ты же ничего не взял оттуда, правда?
— Н-нет.
— Потому что ты же знаешь… ты знаешь, что случается с мальчиками, которые берут чужие вещи?
Он чуть ли не налезал на мальчика, готовый потребовать расплаты. Мальчик практически был прижат к стене, его рубашка задралась, открывая живот, совсем как в мечтах у человека в серых брюках. Он как раз обдумывал свой следующий шаг, как вдруг наружная дверь со стуком отворилась и послышались два мужских голоса:
— Господи, мне нужно отлить. Попробуй постой три часа за кассой.