Говорят, что в Канаде до сих пор стреляют белых медведей. Анканто читал в газете, как богатые охотники на маленьких самолетах гоняются за медведем, пока тот не падает в изнеможении на снег. Тогда пристрелить его не стоит никакого труда.
На острове до запрета тоже охотились на медведя. Не для себя, а чтобы шкуру продать. Полярники покупали, летчики, разные приезжие. Самим медвежья шкура была вроде ни к чему: жили в домах, пологи не шили, а для одежды она была слишком тяжела. Били медведей и не думали, что их мало осталось на земле. Правда, стали замечать, что умка начал остерегаться населенных мест, человека обходить далеко. Приходилось гнаться за ним по торосистым льдам, изводить на него патроны. А потом пришел запрет. После запрета цена шкуры так подскочила, что бить стали бедного умку пуще прежнего, пока несколько человек не поплатились пятьюстами рублями и не предстали перед судом. Вот тогда охота на умку по-настоящему прекратилась, а медведи осмелели так, что стали приходить в селение и задирать собак.
Сейчас так, словно умку никогда не стреляли, и он стал вольным и не пугливым жителем Арктики, каким был много-много лет назад.
Когда Анканто встречал умку, он смело шел ему навстречу, и белый медведь всегда уступал дорогу человеку.
Так продолжалось долго, много лет подряд. Женился Анканто, родились у него дети, и однажды встревоженная жена ворвалась к председателю сельского Совета и закричала, что Анканто как ушел позавчера во льды, так до сих пор его нет.
Подняли тревогу, вызвали вертолет с полярной станции.
Летчик, покружившись над торосами, быстро нашел Анканто и взял его на борт. У охотника была покусана нога, но раны были неглубокие. Только много крови он потерял и едва не лишился ноги, которая застыла, как кусок строганины. Ногу анадырские доктора отстояли, и Анканто вернулся на родной остров, привезя рассказы об анадырских новых домах, где из стенки течет горячая вода, которую, однако, не рекомендуют заваривать, может быть потому, что она такая ржавая, словно в нее высыпали мешок кирпичного чая.
Анканто снова стал охотиться в море.
Так бы текла размеренно его жизнь, если б он не повстречался с одним человеком, который всколыхнул ее.
Это был представитель зооцентра, приехавший на остров отловить белых медведей для зоопарков. Виктор Новиков был человек молодой и знал о животных столько, сколько было написано в книге Брэма «Жизнь животных», которую Анканто получал по подписке. Новиков окончил биологический факультет Московского университета, путешествовал по многим странам от Арктики до Африки. Парень сразу понравился Анканто, и охотник, недолго думая, согласился ему помочь отловить зверей. Новиков занимался отловом не впервые, и у него было много способов. Перебрав несколько, остановились на том, что выслеженную медведицу с выводком надо «застрелить» пулей, которая на полчаса усыпляла зверя, а выводок выловить и унести в поселок.
В эту весну белых медведей у берегов острова было множество. Берлоги, вырытые в сугробах, просматривались невооруженным глазом. Привыкшие к безопасности медведи расположились всего в трех километрах от селения.
Отлов прошел по намеченному плану, и Виктор Новиков заплатил Анканто столько денег, сколько тот не получал и за два месяца.
Медвежат погрузили в самолет, и они улетели в Москву.
Перед отъездом Виктор Новиков стал уговаривать Анканто приехать в Москву:
— Дорога — всего пятнадцать часов! Ну что тебе стоит? Посмотришь Московский зоопарк. Всех зверей мира увидишь!
Последнее запало крепко в память Анканто. Этими словами Виктор Новиков как бы осветил несознаваемую им самим мечту увидеть всех зверей земли сразу, в одном месте.
За многие годы Анканто накопил отпусков столько, что, вздумай он их использовать разом, пришлось бы ему находиться в отпуске года два, а то и три. Поэтому директор совхоза без разговоров выписал ему отпуск и только спросил, куда бы хотелось поехать Анканто.
— Есть путевки в Крым, на Черноморское побережье Кавказа, а если не хочешь уезжать далеко, на курорт Талая недалеко от Магадана.
— Мне только в Москву съездить, — сказал Анканто.
— Ну почему только в Москву? — со знанием дела сказал директор совхоза. — Можно на юг. Бархатный сезон начинается. Молодое вино и фрукты…
— Мне только зоопарк посмотреть, — упрямо повторил Анканто.
— Мало тебе тут зоопарка, — покровительственно проворчал директор и выписал Анканто отпускные, сумму довольно значительную, которую охотник получил в кассе без всякого трепета, ибо не питал к деньгам никаких чувств и не понимал других людей, которые придавали этим в общем-то нужным бумажкам такое большое значение.
Мыс Шмидта напомнил Анканто школьные годы и даже в сердце что-то защемило. Хорошие были годы. Каждый школьный день широко раздвигал мир, ощущение собственного непрекращающегося роста пугало его, и он часто видел себя в снах стоящим на краю бездны.
Отсюда самолеты летели прямо на Москву с посадками в Тикси и в Амдерме. Анканто купил билет и на следующий день сел на Ил-18.
Земля провалилась вниз. Анканто посмотрел в окошко и постарался увидеть остров. С морской стороны далеко виднелись открытая вода, белые пятнышки льдин, а ближе к кромке земли — четыре грузовых теплохода, стоящие на рейдовой разгрузке.
Потом земля исчезла, а под самолетом протянулась серая пелена облаков, похожая на вату из старого интернатского матраса. Жаль, что так быстро исчез остров.
И Амдерма и Тикси были типичными северными поселками с такими же плохонькими и неустроенными аэропортами, как и по всей трассе. Хорошо хоть погода была отличная и нигде не пришлось задерживаться.
Анканто прямо из аэропорта позвонил Виктору Новикову. Биолог заорал, чтобы Анканто брал такси и ехал к нему, вдобавок выругал, что не дал телеграмму, а то бы он приехал его встречать.
— Ну что я, делегат какой, — смущенно пробормотал в трубку Анканто. — И так сам доберусь.
Он вышел на привокзальную площадь, увидел машину с зеленым огоньком и уверенно подошел к ней.
— В город, на Фестивальную улицу, — сказал он шоферу.
Анканто сидел рядом с шофером и с интересом наблюдал за цифрами, выскакивающими на счетчике. Перед отъездом он видел кинофильм «Три тополя на Плющихе». Там была женщина, которая тоже впервые приехала в столицу. Она жалела деньги, хотя их у нее и у ее мужа было, по всему видать, достаточно… Каждый километр — двадцать копеек. Разве это дорого? На собаках стоит дороже.
Когда везешь какого-нибудь командированного, то, если плату перевести на километраж, будет куда дороже, чем на такси.
Критом деревья, зелень, домики за заборами. Зачем огораживать дом? Зимой все равно навалит столько снегу, что никакой забор не отгородит дома. Да нет, здесь не бывает столько снегу, сколько на острове. Выйти бы из машины, потрогать руками живые деревья. Не растут они на острове и даже на мысе Шмидта. Только в западных районах Чукотки да в верховье Анадыря.
Величину города можно было представить по счетчику. Почти на три рубля ехали среди домов, это не считая окраин. Быстро промелькнул Кремль, знакомые издавна башни, красная кирпичная стена.
— Зоопарк отсюда далеко? — спросил Анканто.
— Да нет, — встрепенулся шофер. Он не ожидал такого вопроса от молчаливого пассажира. — Завернуть туда?
— А до Фестивальной еще далеко?