— Ты это к чему?
— Пытаюсь придумать тебе алиби. Рудовский — единственный, кому известно о твоем участии в утреннем деле. Сделаем так, чтобы больше об этом никто не пронюхал.
От его слов мне стало не по себе. Самым верным способом добиться желаемого было устранить меня навсегда.
Кузницкий обернулся ко мне:
— Дай ключи от твоей машины, Мэтт.
Достав ключи, я протянул их Кузницкому. Он передал их Коззаку.
— Где ты припарковался? — Я промолчал, и он равнодушно сказал: — У меня нет времени, Мэтт. Отвечай или получишь пулю в живот.
Пули в живот я не хотел.
— Она перед входом, ярдах в двадцати от подъезда. Серый «олдсмобиль».
— В каком отделе ты нынче трудишься?
Я не видел вреда в том, что он это узнает.
— Проституция и наркотики.
— Номер дежурной комнаты?
Я непонимающе посмотрел на него:
— Двести двадцать четыре.
Кузницкий обернулся к Коззаку:
— Садись в машину и поезжай в управление. Автомобиль оставь на полицейской стоянке. Если там будут легавые, немного покатайся. А потом вернись и поставь машину. Никто не должен видеть, как ты паркуешься.
Его подельник был в таком же недоумении, как и я.
— Когда я был «зеленым пингвином», — продолжал Кузницкий, — меня однажды замели в эту легавку. Я помню, что с автостоянки можно попасть в здание через черный ход. Сначала ты окажешься в подвале, а оттуда по пожарной лестнице доберешься до их дежурки. Никто не узнает, что ты вошел в управление с другой стороны.
— За каким дьяволом мне туда ехать? — изумился Коззак.
— Это будет твоим алиби. Отыщи двести двадцать четвертую комнату и скажи первому же легавому, что Рудовский велел тебе явиться и ждать здесь.
— Ты чокнулся? — взвизгнул Коззак.
— Он сказал своему боссу по телефону, что приведет тебя — объяснил Кузницкий. — Потому-то тебе и нужно показаться там. Скажешь, что он довез тебя до управления, вы вместе дошли до дежурной комнаты, он велел тебе ждать, а сам куда-то ушел. Куда — ты не знаешь, он тебе не докладывал. Может, пошел за твоим досье. Когда он так и не появится, тебе зададут уйму вопросов. Стой на своем, и пусть они соображают, как один из легавых мог исчезнуть прямо в управлении.
— Они не поверят ни единому моему слову! — отчаянно завопил Коззак.
— Им не останется ничего другого. Разве придет кому-нибудь в голову, что ты сначала вышиб мозги легавому, а затем завалился к ним обеспечивать себе алиби?
Сумел шлепнуть его и избавиться от трупа за какие-то полчаса? Прошло всего пятнадцать минут с того момента, как они говорили с ним по телефону.
— Но… — пытался возразить Коззак.
— Иначе мы кончаем этих двоих и бежим. А самое позднее, через час по шести штатам объявят тревогу. Если же ты появишься в управлении, они начнут искать его там и потратят уйму времени. Конечно, потом они устроят шмон и в «Экстоне», но ничего не найдут. А ты стой на своем, повторяй, как попугай, одно и то же, и тогда они ничего не докажут.
Это был фантастический план, но он мог сработать. Я начал понимать, почему Кузницкий такой везучий и остается на свободе, когда все его дружки давно видят небо в клеточку. Он умел принимать быстрые и нестандартные решения.
Выйдя из спальни, блондинка сказала Коззаку:
— Он прав, дорогой. Я же говорила, у Куза котелок варит.
Заметно волнуясь, Коззак несколько раз провел ладонью по своим сальным волосам.
Кузницкий сказал:
— Если ты не отправишься сейчас же, о нашем разговоре можно забыть.
— А вы с Конни?
— Позаботимся об этой парочке, а потом переждем непогоду на её хате. Когда освободишься, позвони.
— А деньги?
— Хочешь получить свою долю сейчас? — спросил Кузницкий. — Чтобы легавые нашли твои баксы, когда устроят шмон у тебя в номере?
— Я буду с ним, дорогой, — сказала блондинка, — и позабочусь, чтобы ты не остался внакладе.
И тут я вмешался в разговор:
— И на твой звонок никто не ответит, Чарли. Они смотаются с твоими денежками.
Коззак бросил взгляд в мою сторону:
— Зря пыхтишь, легавый. Куз играет по-честному, а Конни меня не продаст. — Сунув револьвер в потайную кобуру под мышкой, он шагнул к дверям.
— Эй! — окликнул его Кузницкий.
Коззак остановился.
— Собираешься навестить легавых с пушкой? — презрительно скривился Кузницкий.
Сплюнув от злости, Коззак достал револьвер и бросил его Конни. Та ловко поймала оружие.
— А кобура? — напомнил Кузницкий.
Щеки Коззака порозовели. Сняв пиджак, он отстегнул ремни и отдал кобуру блондинке. Потом снова надел пиджак и молча вышел.