В половине восьмого Беверли вышла из кухни и присоединилась к нам.
— Грех проводить в четырех стенах такой приятный вечер, — заявила она. — Попробую уговорить Мэтта проехаться на машине.
Конечно, сказать «нет» я не мог. Я вежливо осведомился у Нормана, не желает ли и он подышать свежим воздухом, он так же вежливо отказался. Спустя три минуты я уже открывал перед Беверли дверцу своего автомобиля.
Устроившись за рулем, я спросил:
— Куда ты хотела поехать?
— Как куда? — искренне удивилась она. — К тебе конечно.
И мы поехали ко мне.
Я вставил ключ в замочную скважину, но дверь отворилась ещё до того, как я его повернул.
Беверли недоуменно подняла брови:
— Ты часто оставляешь квартиру открытой?
— Замок не всегда срабатывает, уже два года собираюсь его починить. Придется заняться им в ближайшие дни, потому что лучше он не становится. Квартира частенько бывает открыта.
Не успел я войти в переднюю, как раздался телефонный звонок.
— Алло?
— Здравствуй, дорогой. Только что пришел? — услышал я голос Эйприл Френч.
Разговор не доставлял мне удовольствия, я вообще не люблю женщин, названивающих мужчинам. У Беверли тоже отвратительная привычка звонить в самое неподходящее время и даже являться в гости без приглашения. Если ко мне повадятся сразу две дамы, дело может закончиться потасовкой.
— Да, — раздраженно ответил я.
Судя по всему, она была не только понятливой женщиной, но и тонко чувствовала других людей, поскольку разобралась в ситуации по одному короткому слову.
— У меня нет привычки звонить мужчинам, — сказала она, — я потревожила тебя только из-за статьи в газете. Вчера вечером я думала, что ты просто шутишь.
Ее чуть ли не извиняющийся тон заставил меня устыдиться. Я сказал более дружелюбно:
— Я никогда не шучу. Все знают, что я очень серьезный человек.
Она несколько приободрилась:
— Я собираюсь на работу. Заедешь за мной?
Я бросил взгляд на стоящую в дверях Беверли. Маловероятно, что в два часа ночи меня заинтересует ещё одна женщина.
— Не сегодня.
— Хорошо, дорогой, — бодро ответила она. — Когда надумаешь, приезжай, я всегда рада тебя видеть. Только не завтра, в понедельник мы отдыхаем. Завтра ты можешь застать меня дома.
— Понял, — сказал я. — Постараюсь заглянуть завтра.
Когда я закончил разговор, Беверли спросила:
— Женщина, которая убирает твою квартиру?
Я посмотрел на неё с непроницаемым видом. Улыбнувшись, она прошла в ванную и прикрыла за собой дверь.
Предвидя, как развернутся события, я разделся и лег.
Спустя пять минут дверь в ванной отворилась, и Беверли предстала передо мной в одной расстегнутой на груди блузке. Несколько секунд она стояла неподвижно, глядя на меня блестящими глазами и слегка выгнувшись, так что груди выступали вперед. Потом скользнула в мои объятия.
Домой я отвез её ровно в полночь — раньше, чем в прошлый раз, но и стартовали мы сегодня раньше.
В понедельник утром лейтенант Уинн стоял перед проблемой — что делать дальше? По существу, делать нам пока было нечего. Но Уинн однако не из тех начальников, кто спокойно взирает на бездельничающих подчиненных. Он легко мог обойтись без Линкольна и Картера, предоставив им отгул за воскресенье. Вместо этого он дал им бессмысленное задание следить за Гуди Уайтом.
В это утро проходило заседание городского совета, поэтому задание лейтенанта представлялось особенно нелепым. Можно было заранее предсказать, что всё утро Гуди просидит в здании городской администрации, а остаток дня проведет у себя в кегельбане. Однако я уже имел печальный опыт и предпочел промолчать.
Картер с Линкольном удалились.
Пока лейтенант докладывал капитану Спэнглеру о ходе расследования, я спустился в цокольный этаж, где размещались камеры предварительного заключения, проверить, не созрел ли Гримальди для обстоятельного разговора.
Сдав револьвер и перочинный нож дежурному сержанту, я миновал две стальные двери, которые поочередно открывались с пульта управления. Сквозь прозрачную стенку из толстого плексигласа я увидел нашего подопечного в камере второго ряда.
Гримальди бросил на меня угрюмый взгляд. Он сидел на складной тюремной койке, опустив костлявые плечи и зажав руки между коленями.
Его покрасневшие глаза слезились, а плечи непроизвольно подергивались.
— Как самочувствие? — поинтересовался я.
— Я болен, — ответил он. — Мне нужен врач. Я требую перевода в тюремную больницу.