У оставшихся двадцати процентов кожа заметно светлее, у некоторых почти белая. Чем светлее кожа, тем лучше жизнь. Лучше же всех живут белые. На один аспект кубинской революции принято закрывать глаза — на то, с какой радостью чернокожее население приняло новый порядок. Дискриминация процветала здесь не меньше, чем везде. Черная Куба приняла бы любой новый режим, только пообещай равенство. И не надо быть Хрущевым или Мао. Народ Кубы поставил бы на каждом углу памятники громадному зеленому марсианину, знай он, что пообещать.
Удивительным, мгновенным и имеющим непосредственное отношение ко мне результатом расовых предрассудков на островах было то, что светло-шоколадная стюардесса с длинными ногами повела себя так, будто мы с ней принадлежим к одному классу. Мы оба были из правящей элиты. В её изумительно голубых глазах сияла дружелюбная и соблазнительная улыбка. Другая девушка, с кожей такого же цвета, но являющаяся гражданкой Соединенных Штатов и работающая на какой-нибудь местной авиалинии, попытается сделать всё возможное, чтобы распрямить тугие завитки своих волос, улыбнется, точно как предписано правилами авиакомпании, будет чрезвычайно корректна, но глаза у неё останутся пустыми и холодными, словно льдинки зимой, а в глубине её души шевельнется взлелеянная поколениями враждебность ко мне как к символу угнетения; она никогда не отнесется ко мне как к человеку, живущему в том же, что и она, несправедливом мире и старающемуся пройти через годы с достоинством и заботой о других.
Когда девушка снова подошла ко мне, в руках у неё был штопор. Она пристроила очень симпатичную коленку на пустое сиденье рядом со мной, наклонилась, поставила стакан на столик. Она оказалась так близко, что я смог прочитать её имя на прикрепленной к блузке табличке — Миа Крукшенк.
— Миа.
— Да, сэр?
— Я просто хотел сказать… красивое имя.
— Мне кажется, оно лучше того, что у меня было. Мириам. По сравнению с ним Миа — просто высший класс.
— Я с вами совершенно согласен — высший класс.
Вот так мы и летели над синими морями по синему небу над землей, где царствует вечное лето, со скоростью девятьсот футов в секунду, что равняется скорости полета пули, выпущенной из автоматического кольта сорок пятого калибра, уродливого и очень опасного оружия. Мы сделали посадку в Кигстауне и Сан-Хуане и полетели дальше на юг. Одни пассажиры садились в наш самолет, другие его покидали. Стоянки были длительными, потому что на каждом острове свои законы и своя бюрократическая машина.
Миа следила за тем, чтобы у меня не было недостатка в выпивке и еде, так что я был всем доволен, к тому же мы с ней ослепительно друг другу улыбались. Солнце опустилось совсем низко; мы с Миа стояли рядом с эскалатором в аэропорту острова Сент-Люсия.
— Вы останетесь на Барбадосе или полетите дальше, сэр?
— Завтра утром я лечу на Гренаду.
— Это чудесный остров. Конечно, Барбадос тоже очень красив. Одной ночи, конечно же, не хватит, чтобы это понять. Вы летите на самолете нашей компании или на «Пан Американ»? Где вы собираетесь остановиться на Барбадосе?
— Я думал решить эту проблему после того, как там окажусь.
— Да-да, конечно. Сезон уже закончился. И везде полно свободных мест. Но если честно, в этом году и в сезон повсюду было полно свободных мест. В этом году на Барбадос прилетело отдыхать совсем немного людей.
— А почему?
Миа огляделась по сторонам и, придвинувшись ко мне заговорила шепотом:
— Я не богатая владелица роскошного отеля, так что, возможно, я просто чего-нибудь не понимаю, а они прекрасно знают, что делают.
Предположим, сэр, что вы приехали сюда с дамой в самый разгар сезона и захотели снять номер в одном из отелей на Барбадосе всего на одну ночь, чтобы утром отправиться дальше. Надо заплатить семьдесят американских долларов за одну ночь в отеле «Хилтон» и ещё десять процентов за услуги, получается семьдесят семь долларов. Даже в отеле «Холидей», сэр, это обойдется в пятьдесят пять долларов плюс десять процентов.
— Вы, наверное, шутите.
— Вовсе нет. Видите ли, сэр, они зарезервируют за вами номер только при условии, что вы оплатите обед и завтрак, даже если отправитесь дальше так рано, что вряд ли успеете выпить кофе. Так происходит на всех островах, сэр. Но хуже всего на Барбадосе. Мне кажется, что причина здесь в фантастической жадности. Словно какое-то отвратительное голодное животное вырвалось из клетки. Мне не следовало так много болтать.