— Мой! — фыркнул Док.
— И ведь пропал же этот браслет с руки Королевой, чтобы потом, некоторое время спустя, оказаться не руке другой мертвой женщины! Цепочка? Цепочка. И стоит связать воедино эти факты, потому что дело на карандаше у президента. Кстати, не только нашего. Мы тут поднарыли информации. Этот Голованов, Голова, очень интересный для нас тип. Между прочим, активно общался с нашим старым знакомцем Арбеном Густери, наркобароном и как бы между делом коллекционером антиквариата, в частности, археологических раритетов. Это, конечно, слишком общие посылы. — Голубков энергично прошелся но кабинету потом резко повернулся не каблуках и продолжал развивать свою мысль: — Конечно проще всего те оккультные штучки, которые присутствуют в показаниях Ламбера, списать на травму; полученную а результате аварии. Травму тяжелейшую и для иного человека несовместимую с жизнью. Однако наш археолог оказался весьма крепким парнем, последствия травмы одолел и, судя по всему, скоро пойдет на поправку. Я связывался с больницей, там сказали, что Ламбер приступил к прохождению ускоренного курса реабилитации. Так что он может быть еще очень, очень полезен для нашего противодействия наркобарону Густери. Как считаете, капитан Перегудов?
Док с любопытством глянул на генерала Голубкова: то, что Константин Дмитриевич именовал его не кличкой, не именем, а по давно не существующему званию, свидетельствовало о необычности состояния, в котором в данный момент находился Голубков. С чего бы? Док проговорил:
— А чем нам может помочь Ламбер? Он явно не совсем адекватен. А эти его бредни о хромом Тамерлане, из-за проклятия которого происходят загадочные смерти… Ей-богу у француза серьезно протекла крыша. Ему можно только посочувствовать, но брать его в разработку… Едва ли он сможет нам серьезно помочь.
— Он же, кажется, сказал тебе, что Восток — это совсем другое дело, — отозвался генерал. — А ведь и действительно тут все следы, так или иначе, ведут на Восток. А этот чертов браслет, который путешествует от одной мертвой женщины к другой… Нет, тут все не так просто, особенно, если учесть явные признаки того, что к делу приложил свою волосатую лапу наш «покойный» знакомец Арбен Гусеница. Голова — его представитель здесь, в Москве.
— То есть БЫЛ представитель, — поправил Док. — Но ведь мотивы нападения на Ламбера могут быть достаточно просты: француз мог в самом деле найти какое-то захоронение, ценное не только в смысле археологическом. Что подтверждает злополучный браслет. Голова, как мы знаем, мог пересекаться с Ламбером в Узбекистане. Что-то они там не поделили — вот и стычка. Это тем более вероятно, что Арбен Гусеница, босс Головы, — известный любитель раритетов, коллекционер, мать его!.. Не только в наркоте, а и в искусстве хочет толк понимать, волосатая скотина.
— Тамерлан, значит, — проговорил Голубков, который, кажется, и не слышал последних слов Дока. — Оккультизм. Черт знает что. Сплошные заморочки. Но ведь снял же кто-то браслет с руки погибшей Елены Королевой!.. Кто? Не знаем…
— Не знаем, — признал Док.
— Я тут поднял материалы трехмесячной давности по делу об аварии ламберовского «пежо», — медленно, вкрадчиво заговорил Голубков. — На место выезжали и эксперты-криминалисты. Я виделся с одним из них, молодой такой, настырный паренек, Дима Алферов. Так он утверждает, что по насыпи, по направлению к болоту, где застрял «пежо», вели совершенно четкие, свежие следы. Туда и обратно. У этого Димы глаз цепкий. Так как других следов не было, то можно с уверенностью сказать, что именно этот человек снял браслет. Ведь довольно быстро выехавшая на место аварии оперативная группа браслета уже не обнаружила!
— Ну и что мы можем определить по этим следам? — без особого энтузиазма спросил Док.
— Многое. Вот Дима утверждает, что человек этот был невысок ростом, в туфлях с острыми загнутыми носами. След одной ноги пропечатался в грунте глубже, чем след второй, а это означает только одно…
— Что именно?
— Что человек этот, милый мой, хромал на правую ногу!
Док Густо прокашлялся и недоуменно посмотрел на генерала Голубкова. У того был серьезный, озабоченный вид, и Док проговорил:
— Ой, Константин Дмитриевич! — сказал с легкой укоризной Док. — Уж не подгоняете ли вы версию под слова этого Ламбера, утверждающего, что перед потерей сознания он видел… этого самого Тамерлана, страшного хромца черт знает из каких веков? Константин Дмитриевич, мы работаем по реальным фактам, от этой чертовщины вы уж нас увольте!
— А я тебе реальные факты и привожу. Этот хромой спускался к машине незадолго до того, как на место прибыла оперативная группа. Понятно, что я не полный идиот, чтобы соглашаться с Ламбером и верить, что этот хромой — среднеазиатский царь, умерший шесть веков тому назад. Это, само собой, чушь. Но все-таки в словах Ламбера есть какое-то зерно истины. Чутье мне подсказывает, что копать нужно не здесь. Копать нужно в Узбекистане, там, где работала экспедиция Леона Ламбера…
— В Самарканде, то есть в окрестностях.
— Там, где сейчас находится Пастух, — закончил Голубков. — Восток дело тонкое, против этого не попрешь… Ну а тебе, Док, пока поручается курировать этого Ламбера до полного его восстановления.
— А дальше? — спросил Док.
— А дальше будут особые на то распоряжения начальстве. Вроде бы, с одной стороны, пока совсем не ваш профиль, а с другой — как мне вас не привлечь, если там, — Голубков выразительно показал глазами вверх, — очень уж интересуются этим делом…
Самарканд, апрель 200… года
Пастухов
Я проснулся оттого, что мне почудилось, будто я проваливаюсь в глубокий погреб. Но, вопреки ожидаемой прохладе, которая обычно устанавливается в хороших погребах, на меня пахнуло таким жаром, что я немедленно почувствовал себя надетым на вертел поросенком, назначенным почетным гастрономическим блюдом. Я открыл глаза и понял, что просто-напросто выпал из гамака. Песок под ним был раскален до такой степени, что мои ассоциации с поросенком были неудивительны. Да уж, Пастухов, дожили…
— Уф! — выдохнул я, вытирая рукой пот. — Жара!..
В этот момент я мысленно позавидовал собственной жене, Ольге, и дочери Насте, которые сейчас находились в Ташкенте, а гостях у двоюродного дяди жены, Григория Азарьевича, и, верно, в данный момент спокойно сидели а хорошо кондиционированной, совершенно европеизированной квартире. Сам я подумал, что к благам цивилизации я всегда могу приобщиться и в Москве, и потому отправился из вполне благопристойного, многоэтажного Ташкента в Самарканд. Здесь я жил уже два дня. Древний город, на улицах которого можно было встретить удивительное смешение времен и племен — от современных американских джипов с ташкентскими, душанбинскими даже московскими номерами до одногорбых верблюдов, погоняемых патриархальными узбеками в рваных полосатых халатах.
— Это еще не жара, — возразили мне с веселым акцентом, и появился сам носитель этого акцента, хозяин окраинной гостиницы, которая безо всяких упражнений в высокой словесности так прямо и называлась «Гостиница». Точнее, сам хозяин пытался привить своим постояльцам привычку именовать ее колоритным наименованием «Дар Улугбека», но постояльцы все время менялись и нового названия упорно не запоминали. Хозяин пристроил на входе вывеску с соответствующей надписью, однако ее украли в первую же ночь, чему не стоило удивляться. Здесь вообще царили очень милые нравы. Что ж, Восток дело тонкое. К тому же изнутри гостиница никак не напоминала таковую. Ничего гостиничного с точки зрения европейца в ней не было. Обычный среднеазиатский дом с внутренним двориком, каменным резервуаром для поливной воды, виноградными лозами и деревьями тутовника. Зато это строение как две капли воды смахивало на все окружающие дома: сплошная белая стена, безо всяких окон и прочих европейских глупостей, на улицу выходит только одна прорезанная в стене дверь. Вообще-то Тахир-ака, мой уважаемый хозяин, собирался индивидуализировать свой «отель» с помощью вывески, но что из этого вышло — уже сказано.