Он побледнел:
— У вас что… тоже погибла любимая женщина?
Помимо моей воли перед глазами вдруг всплыло лицо Ольги, тонкое, замутненное тревогой… Я стиснул зубы и ответил:
— Нет. Боже упаси… Вы меня не так поняли, Ламбер.
— Тогда говорите яснее.
— Вы в самом деле не помните, откуда взялся тот браслет, который вы подарили Елене Королевой? — выпалил я.
Ламбер не спешил отвечать. Он налил себе еще коньяку, посмотрел на янтарную жидкость таким взглядом, как будто напиток мог дать ответ на многие из мучивших его вопросов (а что таких вопросов у человека, пережившего фрагментарную потерю памяти, более чем достаточно, можно и не сомневаться). Медленно, с явным наслаждением, выпил. Облизнул губы и ответил хрипловато:
— Нет. Я вообще не помню, что я БЫЛ в Самарканде. Но логически я могу вывести, что предположительно я там делал. О подробностях нужно спросить у тех людей, которые были со мной. Вы спрашивали?
— Конечно. У вас на редкость милые сотрудники. Кажется, они сильно злоупотребляют спиртным. Вся партия. В самом деле, у них такой вид, словно даже находку глиняного осколка от кувшина они призваны обмывать по трое суток. Кроме того, все они утверждают, что никакого клада Тамерлана не находили. Милые люди, да. Господин Мозырев, начальник партии, заявил из-под стола, где он валялся, что встречу с Т-тамерланом он нн-непременно бы зап-запомнил. Именно так он и сказал, точнее, так его поняли. А понять его было довольно замысловато. Мудрено понять. Правда, Мозырев долго рассуждал о каком-то дехканине-узбеке, который был при вас постоянно. Помогал советами, а потом вдруг раз — и пропал. Нашли его. Правда, мертвым. Упал дехканин с камня и разбился. Свернул себе шею и, кажется, сломал позвоночник. Вот такой несчастный случай. Мозырев много о том узбеке говорит, называет его Исломом, что ли. Впрочем, сам я Мозырева не видел, ничего утверждать не буду.
— Понятно, ваше ведомство бытовыми алкоголиками не занимается, — равнодушно ответил Ламбер.
— Это верно, — сказал я, не став объяснять, что вообще-то ни к какому ведомству не принадлежу, а являюсь частным липом. Зачем Ламберу такие подробности касательно меня, если он и в себе-то толком не разобрался. — Мне нужно с вами поговорить, Ламбер. Только вы до поры до времени не разглашайте нашего разговора. Ничего особо секретного в нем не будет, было бы от кого скрывать!.. Но все равно. Хорошо?
— Договорились, — кивнул он.
— Я так понял, вы верите в… скажем нейтрально… в дурную ауру браслета, который вы привезли из Узбекистана, с раскопок?
Он помрачнел, хотя и до этого не выглядел счастливым теленком.
— Видите ли, Сергей, — нерешительно, колеблясь, начал он, — у каждого человека могут быть свои слабости, свои заблуждения. Свои заскоки и заморочки, как это говорится по-русски. Так вот, я узнал, что этот злополучный браслет, который я, кажется, привез из Узбекистана… что его сняли с руки еще одной погибшей женщины, Энн Ковердейл. Это правда, или журналисты опять придумали очередную сенсацию?..
Он взглянул на меня так, что я понял: ждет опровержения. Ждет полного и всеобъемлющего опровержения своих слов. Дескать, все это ерунда, никакого браслета не только не снимали с руки мировой звезды, а и вовсе не было никакой проклятой драгоценности. Но я молчал. Конечно же я молчал. Леон Ламбер снова скривил свое ладно вылепленное лицо и выговорил:
— Ну что же. Я скажу. Я действительно ВЕРЮ, что какие-то силы довлеют, в частности, над этим злополучным… предметом. Сорванные тормоза… гибель Лены, а потом… Господи, я даже не помню, как она выглядела! — сорвалось у него. — Проклятая… проклятая выхолощенная память! Я-то думал, что такое бывает только в идиотских заокеанских сериалах, что у нас в Европе не хватает глупости, чтобы снять такую чушь! А тут… а тут вдруг — в жизни. Да, я верю, — его голос разросся и окреп, и у Ламбера сделалось упрямое, бледное лицо с отвердевшими крепкими скулами, — я верю, что я нашел в горах Зеравшанского хребта (а мне сказали, что именно там шли работы)… что я нашел там что-то… что-то, выходящее за рамки человеческого понимания.
— Я тоже нашел в предгорьях близ поселка Аввалык нечто такое, что точно так же не укладывается у меня в голове, — тихо сказал я. — Вы, еще находясь в больнице… говорили Доку… человеку, который приходил к вам с расспросами… говорили ему о дэвах? Не так ли? О проклятии, связанном с именем Тамерлана. — Он дернул плечом. — В Узбекистане к Тамерлану отношение совсем другое, чем в исторической науке, да? Я знаю, что даже высшая награда Узбекистана носит имя Тамерлана…
Леон Ламбер тяжело сглотнул и попросил:
— Вы не тяните. Вы либо издеваетесь, либо хотите сообщить мне что-то важное. Ну… ну так говорите. Не похоже, чтобы вы издевались.
Я подумал и сказал:
— Вот что. Налейте коньяку и мне, пожалуй. Разговор такой своеобразный получается, так что…
Длинно, тягуче, неприятно улыбнувшись, он исполнил мою просьбу.
Фрагмент из заключения судмедэкспертизы (на смерть Ислама Пирджумаева, дата — ориентировочно 29–30 ноября, место смерти — близ поселка Аввалык Самаркандской области, Узбекистан):
Смерть наступила от закрытой черепно-мозговой травмы, сопровождавшейся кровоизлияниями под мягкие мозговые оболочки и мозговые желудочки, и находится в прямой причинной связи с повреждениями в области головы, а также переломами ребер справа и раздроблением правой ключичной кости…»
Фрагмент из рапорта старшего лейтенанта Саттарбаева, обнаружившего тело:
«Труп лежит в неестественной позе у подножия массивной скалы, на навершии которой также обнаружены следы ног погибшего. Есть основания утверждать, что смерть наступила вследствие несчастного случая — падения со скалы. <…> Причин утверждать, что Саттарбаев был сброшен со скалы, нет».
Из выступления президента Узбекистана на внеочередной сессии Самаркандского областного кенгаша народных депутатов 17 апреля 200… года:
«…Уважаемые депутаты! Соотечественники! Еще раз повторю, что Самаркандская область является одной из важнейших сельскохозяйственных единиц страны. Примечательно, что по сравнению с другими областями здесь много плодородных земель, и труженики Самарканда, гордящиеся своими древними земледельческими традициями, славятся своим умением. Однако, несмотря на столь благоприятные возможности, положение в сельском хозяйстве все еще остается сложным. Корни и причины такого положения в первую очередь в том, что неправильно и очень медленно идет ход реформ, более того, время от времени возникают форс-мажорные ситуации, которые можно и должно назвать катастрофическими. Применительно к окрестностям Самарканда это, конечно, Аввалыкский район. «Аномальная зона в предгорьях Аввалыка, не только мешавшая набирающим ход весенним сельскохозяйственным работам, но и нарушившая нормальное функционирование целой сети пансионатов, подлежит серьезному исследованию. Возможно, тут имеют место паранормальные явления…» Я зачитал вам, дорогие соотечественники, фрагмент одной из возмутительных статей в одном из так называемых научных журналов. Подобные статьи служат распространению панических и даже суеверных слухов о якобы имеющей место быть аномальной зоне под Аввалыком. По моему поручению произведено расследование, которое курировал лично глава службы госбезопасности страны генерал Курбанов. Он доложил мне результаты, и теперь я лично могу заявить: прекратить сеять панику! Никакой Аввалыкской аномалии не существует, а имеет место быть лишь психическая диверсия, источники которой будут непременно установлены и обезврежены!
…Если говорить о нынешней ситуации в Самаркандской области, то приходится с большим сожалением еще раз отметить, что, прежде всего, наблюдается отставание в ходе реформ, темпах развития, улучшения условий жизни людей. Впрочем, определенное удовлетворение вызывает четкая деятельность структур, призванных обеспечить безопасность граждан Узбекистана. Рад констатировать, что существенно снизилась преступность, а комплектация спецслужб и личного состава Министерства внутренних дел производится по четким и прозрачным схемам, по самым высоким профессиональным критериям. В силовых структурах все меньше случайных лиц, уважаемые депутаты…»