— Меня удивляет, майор, что вы говорите о Ламбере такие вещи, — сказал я, — думаю, что вам должно быть известно…
— То, что он погиб в автокатастрофе? — переспросил майор Джалилов, и я снова заметил, как дернулись в судороге лицевые мышцы Бергманиса. — Мне известно, что он был обнаружен в бессознательном состоянии и доставлен в закрытую больницу. Уверен, что эта больница курируется вашим спецведомством. Если вы считаете, что я ошибаюсь, то скажите мне об этом сразу.
— Майор, — примирительно сказал Док, который, кажется, уже успел перейти с Джалиловым на «ты», — не будем высказывать недоверие друг другу. Не самое хорошее начало совместной работы.
— Давайте лучше не будем пока о работе, — сказал я. — Тем более… — Я хотел было сказать: «…тем более что я толком не представляю, в чем наша работа будет заключаться» — и осекся, поскольку это было бы лукавством. Джалилов не мог уже не знать, что обычно оперативные задачи нашей группы формулируются одной строкой и имеют так называемый точечный формат. И вообще, стоило ли об этом говорить вслух, если ни Джалилов, ни кто-либо из моей группы не владели всей полнотой информации. Владел ли ею вообще кто-либо? Не знаю. Наверно, я был наиболее информированным, но, повторюсь еще раз, ряда нюансов не собирался раскрывать до поры до времени никому И я завершил: — Тем более что нам, судя по всему, не так-то уж и легко будет добраться до Самарканда…
Наверно, Джалилов понял, что говорить о делах в машине не стоит. Не та обстановка, не тот настрой. Он сказал, глядя куда-то в сторону:
— Нет, конечно, можно было до Самарканда не на машине. Есть скоростной поезд «Регистан», по маршруту Ташкент — Самарканд — Ташкент. Новый практически. Четыре часа едет, с комфортом, с ветерком.
Док ухмыльнулся:
— Что же ты говоришь нам все это только сейчас, Шах?
«Шах» — это, верно, Перегудов выкроил из пышного имени майора, Шамухитдин. Нужное сокращение, конечно, тут ничего не возразишь.
— А вы, наверно, думали, что у нас тут все на ишаках передвигаются, — сказал Джалилов.
— Да нет, не думали, — сказал я уже мирно. — Я ведь сам только недавно из Узбекистана в Москву вернулся, вот сейчас обратно возвратился. Наверно, мой добрый хозяин, Тахир-ака, по мне и соскучиться еще не успел.
— Какой Тахир-ака? — спросил Джалилов. — Не дядя ли Тахир Асакоев? Такой толстый, веселый? Управитель гостиницы, которую никто не хочет называть «Дар Улугбека»?
— Не знаю, как его фамилия, но гостиница действительно называется «Дар Улугбека». Точнее, хозяин так хочет, чтобы ее называли, да никто как-то не сподобится. Все так и именуют ее просто «Гостиница».
— Может, в Самарканде всего одна гостиница и есть? — осведомился Док.
Джалилов немедленно обиделся, причем сделал это с довольно забавной, почти детской непосредственностью:
— Одна гостиница? Нет, я понимаю, что после Москвы тут у нас вам все маленькое кажется! Но только в Самарканде тридцать гостиниц; и из них половина — очень приличные! Уж я знаю, я сам самаркандский, раньше там работал и все там отлично знаю!
— Ну все, все, уговорил, — сказал Док. — А что, нас и поместят в этот «Дар Улугбека», про который говорил нам Пастух? К его Тахиру-ака?
— Ну что вы. У Тахира-ака маленькая гостиница на окраине, а для вас забронированы места в отеле «Афрасиаб» — одном из лучших в городе. Там гораздо комфортнее, чем в «Улугбеке» у Тахира-ака, которого так восхвалял Сергей Сергеевич, — чинно поименовал меня Шах Джалилов. — К тому же насчет «Афросиаба» нас просил лично генерал Нифонтов. Ну вот мы и постарались.
— Название какое-то странное… — пробормотал Док. Леон Ламбер пошевелил губами, словно хотел что-то сказать, но все-таки предпочел промолчать. Джалилов важно поднял кверху указательный палец, и тогда я понял, что без очередной лекции по истории Самарканда не обойтись. Я оказался совершенно прав: Джалилов горделиво поведал, что «Афрасиаб» назван так в честь древнейшего городища первого тысячелетия до нашей эры, с которого и ведет свое летоисчисление Самарканд.
Джалилов развлекал нас подобными лекциями в течение почти всей дороги. Надо поставить ему в заслугу то, что под эти истории очень хорошо и приятно дремалось. Джалилова нисколько не смущало то, что Док уже посапывал носом, а я никак не реагировал на риторические вопросы типа: «Известно ли вам, что…»
Отель «Афрасиаб» на самом деле оказался весьма приличным заведением. По крайней мере, здесь можно жить, и жить неплохо. Номера на наше имя в самом деле оказались заблаговременно забронированы, автоматическая регистрация получена, так что оставалось только расположиться. А также хорошенько отдохнуть с дороги. Джалилов, проводив нас до отеля, немедленно ретировался, сказав, что позвонит вечером, и мы договорились о встрече на завтра. Ушлый портье, расторопный распорядительный таджик (а таджиков тут едва ли не больше, чем узбеков), немедленно осведомился, что господам угодно на вечер, а равно на ночь. Немудрено догадаться, что скрывалось под этими прозрачными вопросами из разряда наводящих. Очень просто. Как легко предположить, нам предлагали девочек. А уж когда ушлый таджик узнал, что мы из Москвы, его улыбка разъехалась до ушей, а количество подмигиваний и льстивых поклончиков удвоилось. Тут вообще очень благоприятно реагируют на словосочетание «а я из…». По-восточному любят гостей, в связи с чем тут же увеличивают таксу. Недурно так увеличивают, с уважением к кошельку иностранцев.
— Значит, из Москвы? — в десятый раз спросил портье, и Артист нетерпеливо поднялся из кресла, чтобы наконец-то выкинуть назойливого ориентального индивида, — у нас тут много разных гостей бывает. Из разных стран. Например, вчера был господин из Индонезии. Очень хороший, очень приличный, очень щедрый господин! Конечно, для такого человека грех не расстараться. А на прошлой неделе была делегация из Грузии, трое, а потом еще двое! Вот эти тут развернулись…
— Видите ли, нас не очень интересует, чем тут занимались ваши недавние постояльцы. Особенно из Грузии. Да и из Индонезии тоже, — сказал Артист. — Лучше показывайте наши номера. Для нас забронировано три двухместных номера, так что будьте любезны!..
Портье несколько остыл. Он пробурчал себе что-то под нос, но, уразумев, что чаевых не будет, подавленно затих. Таджик, видно, был поражен в самое уязвимое место, потому что, уходя, не удержался, заметил, что даже такие пьянчужки, как археологи, давали чаевые, раз уж они живут в таком замечательном и в высшей степени уютном отеле, как «Афрасиаб».
Заявление касательно археологов вызвало несколько иронических усмешек и быстрые взгляды в направлении Леона Ламбера. Этот последний, кажется, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он ерзал на краешке дивана и крутил головой по сторонам. После того как портье удалился, Ламбер сказал:
— Вороватая физиономия у этого азиата. Глазки так и бегают.
— Он же не в музее работает, — отозвался Муха. — Ладно. Давайте распределяться, кто в каком номере живет. Что, жребий бросим, как обычно, или сами договоримся? Чур, я не с Артистом. Он меня опять дурацкими розыгрышами замучает. Помню, как-то раз на Кипре…
— Да ладно тебе, — перебил его Боцман, — не строй из себя мученика. «На Кипре»! Давай я с Артистом поселюсь.
— Хорошо. Тогда Муха с Доком, — сказал я. — Не возражаешь, Иван?
Док покачал головой В знак того, что нет, не возражает.
Леон Ламбер быстро взглянул на меня и спросил:
— Следовательно, я — с вами, Сергей?
— Да. Так будет лучше всего. — Я отвернулся от его тревожного взгляда. — Располагаемся, мужики.
…Леон Ламбер определенно нервничал. Его лицо подергивалось, и я подумал, что он явно не может контролировать эти предательские сокращения лицевых мускулов. Особенно после того, как вошел в двухместный номер, где мы должны были разместиться на время пребывания в Самарканде. Честно говоря, сначала я хотел остановиться у Тахира-ака в его «Гостинице», но если получено непосредственное указание генерала Нифонтова — остановиться именно в «Афрасиабе», что ж тут попишешь… Нифонтов ничего не делает попусту. Если рекомендован именно этот, и никакой другой, отель из тридцати самаркандских гостиниц, значит, на это есть свои серьезные причины.