Рашид Радоев снял с себя полосатый халат, швырнул его на руки стоявшему за его спиной мальчику. А потом, коротко выдохнув, нырнул с бортика бассейна прямо в прохладную, безмятежно-голубую и кристально чистую воду. По крайней мере, такой она казалась самому Радоеву. Ухая от удовольствия, он проплыл метра три на спине, выставив над поверхностью воды свой крупнокалиберный, несмотря на относительную молодость, волосатый живот. Посреди бассейна плавал небольшой надувной матрасик, и подполковник, сочтя, что он размялся уже достаточно, вскарабкался на него, подмяв всей своей тушей так, что плавсредство полностью ушло в воду, лишь уголки торчали.
— Эй, вина налей! — крикнул он мальчику. Мальчик был его сыном, но это нисколько не мешало уважаемому Рашиду Мансуровичу обращаться с ним как со слугой. Да и мать мальчика не протестовала. Еще бы она попыталась протестовать, глупая и темная женщина, которую он вытащил из такой глухомани и облагодетельствовал!.. Вполне современный во многих других отношениях человек, в женском вопросе Рашид Радоев был вполне законченным и состоявшимся мракобесом. Собственно, женщина и не человек даже, полагал он. Да пребудет милость Аллаха!..
Мальчик налил вина и, бросившись в воду, ловко поплыл, держа над собой поднос с чашей вина и легкими закусками. Собственно, другой еды и не требовалось: недавно Радоев плотно поужинал. Зная обильность здешних обедов, следует удивляться, как гражданин подполковник еще умудрялся держаться на воде.
Радоев выпил вино и откинулся на спину. Он неотрывно смотрел в потолок, и это его успокаивало. Радоев был взволнован. Впрочем, нет. Слово «взволнован» не подходит к такому упитанному человеку. Точнее будет сказать, что подполковник Радоев был озадачен. Только что ему звонили из «Афросиаба». Неужели Бахрам, этот толстый кривоногий служка, этот льстивый таджик, все-таки прав? Неужели в самом деле пожаловал Леон Ламбер, тот французский археолог, что в прошлом году умудрился разозлить самого Эмира? При воспоминании об Эмире по толстокожей спине Радоева и по всему его телу пробежали мурашки. Радоев хорошо помнит, кому он обязан и всем тем, что его окружает, и своими привилегиями, о которых и близко мечтать не может большинство ему подобных, и даже те, кто в большем звании. Эмир… кажется, его сейчас нет в Самарканде. Впрочем, он может оказаться в Ташкенте. Или в Москве. Или в Париже, а может оказаться за стеной и ожидать, пока он, Радоев, выберется из своего бассейна. Радоев шевельнулся и едва не соскользнул в воду вместе с опустошенной чашей. Эмир, проклятый хитрый таджик!.. Позвонить ему? Сообщить, что получены важные сведения о человеке, так его интересовавшем? О человеке, который своим загадочным исчезновением переполошил уважаемых людей от Ташкента до Москвы?.. А если это не Леон Ламбер? В любом случае, прежде чем сообщать что-либо Эмиру (да возьмет его шайтан!), нужно самому тщательно убедиться в подлинности информации.
«Надеюсь, что этот болван Саттарбаев все сделает точно, — думал Радоев. — Нет, конечно, он парень проверенный, ушлый, да и в единоборствах не дурак… Но — Ламбер! Если это он, может, он прибыл не один? Даже наверняка не один? После того-то, что случилось тут по его милости и волей шайтана!..»
— Мальчик, налей-ка мне еще вина!
Собственно, особенно попить ему не привелось. Вошел охранник, по совместительству — подчиненный Радоева по таможне аэропорта, и доложил:
— Рашид, там к тебе приехали, значит.
— Саттарбаев?
— И он тоже.
— Привезли?
— Ч то?
— Не что, а кого, Юнус. Они должны привезти…
Тут Рашид Радоев осекся. Он подумал, что не следует раньше времени произносить слова, которые могут вдруг не подтвердиться делом. Конечно, Юнус — человек верный, но кто поручится за то, что сами стены этого дома удержат неосторожно сорвавшиеся с языка слова? Нет, лучше лишний раз промолчать. Целее будешь. Эту истину Радоев давно для себя усвоил и всегда ей следовал.
— Впустить их сюда? — спросил Юнус.
— Сюда? Нет, сюда не надо. У меня в столовой сейчас сидят несколько гостей, они там до сих пор выпивают, если уже не перепились. Вот туда и веди Сатгарбаева со всеми его дуболомами. Я сейчас буду, так и передай.
— Хорошо, Рашид.
После ухода Юнуса подполковник Радоев задумался. Даже встревожился, а так как тревога была практически беспричинной, нечеткой, то Радоеву тут же захотелось есть. Он всегда много ел, когда волновался, и чем больше волновался, тем больше ел. Он сделал несколько вялых гребков по воде, сблизив свой матрасик с плавающей в бассейне толстой пробковой платформой, на которой (на подносе же) лежали несколько бутербродов с ветчиной и икрой, а также свинина во вместительной пиале, приправленная пикантным соусом. Мусульманин Радоев прежде всего принялся за свинину. Впрочем, о своем мусульманстве он вспоминал только тогда, когда это не шло вразрез с его деятельностью или кулинарными пристрастиями.
«Так, — думал он, — если это в самом деле Ламбер, то это очень хорошо. Жалко только, что Голова, этот ухарь из Москвы, не сумеет оценить того, что я выловил чертова иностранца!.. Впрочем, кого-кого, а уж Голову не жалко. Головорез еще тот. Хорошо, что его в Москве уконтрапупили. Очень он грубый человек, как все эти русские».
В то время как Рашид Радоев предавался чревоугодию и раскидывал мозгами, Юнус окидывал мрачным взглядом людей, приехавших вместе с лейтенантом Саттарбаевым. Осмотр этот, проводимый без особых церемоний, проходил во внутреннем дворике радоевского дома, куда пропустили машину Сатгарбаева.
Пастухов
…Я тоже смотрел на здешнего цербера, которого Саттарбаев называл Юнусом. И не только на него, но и вокруг себя. Хорошо живет подполковник Рашид Радоев, очень хорошо. Недаром говорят, что в Узбекистане нет рэкета и бандитизма, и это правда; а нет их там по той простой причине, что и рэкет, и бандитизм с успехом заменяет государство, в том числе, верно, и наш уважаемый хозяин, подполковник Радоев.
Мы пожаловали к Радоеву в следующем составе: сам Саттарбаев и один из его «саттарбаев» (так как второй получил слишком существенно, чтобы очухаться вот так быстро, и мы оставили его под присмотром Мухи); затем Лия и Бахрам, вынужденный повиноваться, как он ни упирался. Кроме того, был главный виновник этого позднего и незапланированного визита, то бишь Леон Ламбер, а также Артист. И я. Итого — семеро.
Хорошее число, мелькнула шальная мысль, когда-то оно всегда приносило мне удачу.
Дворик радоевского дома был залит ярким светом прожектора, бьющего нам прямо в глаза, тогда как охранник Юнус, само собой разумеется, стоял к нам спиной. Обыскивал он, надо сказать, довольно небрежно, что позволило мне не расстаться с пистолетом, прихваченным с собой из гостиницы. Тогда как оружие лейтенанта Джанибека и его «саттарбая» было отобрано. Впрочем, какая разница?.. Все равно, возвращая оружие горе-ментам, я вынул из него обоймы.
Толстый портье Бахрам шлепал мокрыми губами, непрестанно произнося какие-то молитвы. Наверно, чувствовал, что ему сегодня ночью понадобится помощь Аллаха.
— Это кто такие? — спросил Юнус у Джанибека. — Что, Рашид велел их привезти в свой дом?
— Я сам объясню все Рашиду, — чувствуя спиной мой теплый, дружелюбный взгляд, сказал одеревеневшей от напряжения Саттарбаев. — Так нужно, Юнус.
— Погоди, а это случайно не Бахрам из «Афросиаба», a?
— Он самый, — ответил старлей.
— А что за баба? Погоди?.. Что, хозяин просил девочку привести, что ли? Я что-то не слышал.
— Так нужно, — сказал Саттарбаев, и я незаметно подтолкнул его в бок, — так нужно, а вот ты, Юнус, что-то сегодня очень разговорчив.
Через несколько минут нас ввели в просторное помещение, оборудованное ну совершенно по-европейски, без малейшей примеси восточного колорита. По всей видимости, хозяин дома не особенно цеплялся за свои этнические корни и потому предпочитал евроремонт. За столом, рассчитанным по меньшей мере на двадцать человек, сидело трое, и по тому, как небрежно приветствовал их Саттарбаев, самого Рашида Радоева среди них не было. Впрочем, трапезничающие и не обиделись. Они были увлечены распитием водки. Один из них, судя по вырывающимся у него обрывкам слов, был нашим соплеменником. Двое других, невзирая на неславянское происхождение, от русского не отставали и пили мощно, не забывая при этом закусывать. Русский был в камуфляжной майке, обтягивающей мощный торс, один из его собутыльников — в расстегнутом милицейском мундире с майорскими погонами, а третий и вовсе в расшитом халате — единственном атрибуте Востока во всей этой зале, больше напоминающей гостиную в доме нового русского средней руки.