Генри подошёл к ней, внезапно схватил девушку за руку и развернул её запястье тыльной стороной. Страх мелькнул в его глазах, и он скривился от гнева.
– Так это сделала ты?! – возмутился он и со злобой бросил её руку. – Ты в своём уме, Джоанна?! – неистово вскрикнул он.
– Ты убивал людей и за меньшее! – возмутилась яростно Джоанна, толкнув его со всей силы в грудь. – Так какого чёрта ты смеешь судить меня?!
– Джоанна! Здесь есть свои порядки, которые мы должны соблюдать! И за каждое преступление есть своё наказание!
– Твои наказания несправедливы! Как ты можешь судить насильника, если сам…
– Даже не смей продолжать, Джоанна! – пригрозил ей Генри покалеченным пальцем.
– Ты не женщина! Тебе никогда не понять этой боли и этого страха! А значит, ты не можешь судить преступника! Только женщина справедливо может наказать насильника!
– Да что ты знаешь обо мне?! Ты думаешь, что я никогда не был маленьким слабым ребёнком?! – выпалил Генри в ярости.
– Что? – растерянно переспросила Джоанна.
– Ничего… – сухо ответил он и таинственно замолчал, потерев переносицу. – Давай так… Я никому не скажу про то, что ты совершила этот самосуд. И ты помалкивай.
Джоанну его прежние слова привели в ступор, она долго изучающе всматривалась в его эмоции, не решаясь продолжить эту острую тему о его пугающем детстве. Но его смущение было так красноречиво, что не требовало уточнений.
– Ты её любишь? – вдруг спросила Джоанна.
– Кого, Иайнолу что ли? – задумчиво переспросил он.
– Да!
– А что такое любовь, по-твоему, Джоанна?
Девушка смутилась и, покусав губу, смущённо заговорила:
– Любовь – это когда ты чувствуешь особое волнение и трепет в груди рядом с кем-то. Это желание заботиться о человеке, быть рядом с ним в трудные моменты и делить с ним счастливые. Любовь заставляет мир казаться ярче и теплее. Любовь вечна и неизменна…
– Джоанна, любовь – это выдумка, – холодно перебил её Генри. – Ты, конечно же, с этим не согласишься, но всё, что движет человеком, – это эгоизм и личная выгода. И по-моему эпизод с Ульямом должен был дать тебе этот урок, но ты его кажется проигнорировала. Люди любят не столько человека, сколько образ которой они наделяют хорошими качествами и те чувства и удовольствия, которые тот им приносит. Это временное состояние, на смену которому легко могут прийти привычка, разочарование и даже ненависть. Слабые люди придумали себе любовь, чтобы привязать к себе человека и избежать тем самым одиночества. Но кто сказал что одиночество это плохо? И если уж отвечать на твой вопрос, то я могу сказать, кого я люблю по-настоящему. Я люблю только себя.
Слова, сказанные им, возмутили Джоанну до глубины души, её брови внезапно взлетели и тут же нахмурились.
– Мерзкий эгоист! Я всегда чувствовала в тебе эту гнильцу! Ты только о себе и думаешь!
– А о ком я ещё должен думать? – усмехнулся он.
Джоанна замешкалась на мгновение, и в этот миг её гнев растворился, а лицо стало жалобным и растерянным:
– Ты же хотел… жениться на мне…
– Джоанна… – тяжело вздохнув, произнёс Генри. – Моя дорогая, поначалу я просто хотел расположить тебя к себе, чтобы ты рассказала, где твой отец спрятал золото. Но не буду врать: со временем я чертовски привязался к тебе.
Девушка с болью посмотрела на него:
– Значит, ты никогда никого не любил? Ни одну из всех своих женщин?
Генри задумался, опустив голову и почесав бороду, загадочно заговорил:
– Может и любил когда-то, но то чувство было болезным и приносило нам обоим только страдания. Любовь – это жертва, а я будто бы уже не настолько наивен, чтобы приносить себя в жертву ради иллюзий.
– Господи… – растерянно сказала Джоанна. – Ты мне отвратителен.
– Ну, по крайней мере, я честен.
– Ты мерзкий мужик! – выпалила девушка, – Тебя никто никогда не полюбит! Я ненавижу тебя всем сердцем!
Она резко развернулась и побежала вдоль моря. Слёзы гнева текли по её щекам, и, почувствовав неприятное трение, она в гневе сорвала повязку с глаза. Остановившись у старого дерева и отдышавшись, она села на массивный корень и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь ярости.