– Откуда эта шишка?
– Я ударилась, – тихо буркнула она, всхлипывая, и утёрла сопли тыльной стороной руки. – Меня бросили за решетку, за то что я тайно прокралась на судно.
– Мы с тобой ещё поговорим. Сиди здесь. Никуда не рыпайся, – бросил небрежно он, пригрозив пальцем, и двинулся было к выходу, но Джоанна его внезапно окликнула:
– Постой! На «Лайме» ещё должен быть Карл, но… но я его не видела…
Билли затрясло от злости:
– Черт! Дети, вы меня с ума сведёте! – вскрикнул он, негодуя, и ушёл, хлопнув дверью.
* * *
Оставшись в полном одиночестве, Джоанна беспокойно оглянулась по сторонам. Ей было некомфортно здесь, хотя если говорить о комфорте, то, безусловно, в этой каюте он был обеспечен.
Здесь было просторно. Высокие окна были обрамлены бархатными красными шторами. Возле окна стояло кресло, обитое кожей, рядом находился массивный стол из дуба, на нём были беспорядочно навалены карты и незнакомые инструменты. На стенах висели шпаги, пистолеты, ковры, портреты каких-то людей, лица которых Джоанне ни о чём не говорили. Справа у стены стоял буфет, в нём было много чего интересного: и книги, и посуда, и ранее невиданные ею статуэтки, принадлежащие иным культурам. А позади находился диван, отделанный тканью изящных узоров. В каюте было ещё две двери, одна из них была заперта, а за другой находилась небольшая, но всё же не менее богатая спальня.
Увидев всю эту роскошь, которой окружил себя отец, Джоанна ещё больше помрачнела. Ей вдруг сразу стало ясно, ради чего он бросил свою семью. И девочке было невыносимо от той мысли, что в то время, когда он наслаждался украденной роскошью, всеми благами и яствами, она вынуждена была работать под чужой крышей, будучи еще совсем ребенком. Едва ли он вспоминал о дочери, когда упивался своими победами в окружении шайки головорезов и продажных женщин.
Она обессиленно опустилась на диван, голова её сейчас шла кругом. Обо всём этом ей не хотелось даже думать, но одиночество вынуждало.
* * *
Торговое судно мало-помалу набирало в себя воду и постепенно начало крениться на правый бок. Пробоина ниже ватерлинии была сделана пиратами неумышленно, а скорее по неопытности одного из канониров. К всеобщему сожалению, ничего исправить уже было нельзя, и, посовещавшись, капитаны решили посадить пленников в шлюпку и отпустить их. А там пусть хоть бог, хоть сам дьявол решает, жить им или умереть.
Немного позднее пираты обнаружили ещё одного пленника, который до того испугался, когда начали стрелять, что забился аж в самые глубины трюма. И, вероятнее всего, парнишка там бы и нашёл свою смерть, если бы не пираты, которые вытащили его за ноги из-под завала тюков.
Карл никогда не являлся смельчаком, разве что только на словах. А говорил он всегда много и не по делу. Вот и сейчас он затараторил как одержимый. Начал выдумывать небылицы, говорить, что он из богатой семьи, и если его вернут домой, то непременно получат за него большой выкуп. Всё это он говорил Томасу Рэнни, который вёл его за шиворот на палубу. Здоровяк лишь усмехнулся и велел мальчишке заткнуться, а ещё многозначительно добавил, что презирает богачей и что с радостью «раздавил бы такую гниду».
Мальчишка сглотнул слюну и замолчал, а в голове тем временем заметались, как молнии, самые страшные мысли. Он тут же вспомнил мамины слова, которые поначалу не воспринял всерьёз: «…Среди них нет женщин, и они не гнушаются ничем, Карл, слышишь, ничем!» Холодок пробежал по спине, и он помотал головой, гоня дурные мысли.
Когда Карл очутился на палубе, его грубо толкнули, и мальчишка неуклюже повалился к ногам одного из пиратов.
Генри Хартголд неспешно раскурил сигару и вдохнул аромат крепкого табака, прищурив глаза от удовольствия. Капитан смачно сплюнул на пол, зажал сигару зубами, оголив хищнический оскал, и хмуро взглянул на пленника.
Вид пирата внушал ужас, у Карла даже сдавило грудь, и он кашлянул. Этот морской разбойник выглядел как самый отъявленный негодяй, побывавший не в одном бою. На его лице красовалось немало шрамов, а руки, оголённые по локоть, были просто исполосованы рубцами, на одной из них даже отсутствовал указательный палец.
– Ты чьих будешь-то? – вдруг заговорил с ним этот дьявол.
– Говорит, что из богатой семьи, – вставил своё слово Томас Рэнни, прежде чем Карл решился ответить.