О подобных зеркалах в качестве эксперта писал Игнаций Матушевский: "Подобные зеркала играли немалую роль в магии, ибо они служили, наряду с кристаллами (…) для того, чтобы вызывать определенного рода духов (…). Маг, всматривающийся длительное время в блестящую поверхность, замечал в ней образы местностей или людей (…). По крайней мере, рассказы об опытах подобной категории, проводимых ранее в Европе (Джон Ди), звучат весьма подобно" ("Колдовство и медиумизм. Исторически-сравнительное исследование").
А вот иной польский ученый, Рышард Гансинец:
"Успехи в сфере оптики, когда Ди экспериментальным путем смог вызывать призраки, непонятные для непосвященного, смогли склонить его к занятиям кристалломантией, процесс которой, с научной точки зрения, принадлежал области оптики" (Кристалломантия").
Наряду с магическим зеркалом, Ди владел еще и магическим кристаллом. "Кристалл этот, в форме померанца (…), маг приказал установить на золотом основании, и в течение всей жизни пользовался ним с огромным почтением (…). Его медиум, Келли, непреложно верил в реальность призраков, показывающихся в кристалле (…). Располагая столь чудесным источником информации, Ди сделался пророком" (Бугай).
Человеком, который привел к приезду Джона Ди в Польшу, был серадзкий воевода, Альбрехт Лаский. Он выехал в Англию в 1583 году и посетил Джона Ди в Мортлейк, где 2 июля знакомая волшебника, Мадини, предупредила всех, что им грозит заказное убийство (эти и другие подробности я черпаю, среди прочего, из книги M. Casaubon "A true and faithful Relation…", Лондон 1659). Так каким же весом должны были обладать разговоры поляка с англичанином, если уже на том этапе, всего лишь вступительном для ангажирования Батория в попытку добычи пурпурного серебра, все дело пытались сделать невозможным путем заказного убийства? "Помимо того, в своем дневнике Ди вспоминает о каком-то шпионе, который тайно следил и наблюдал за ним в Мортлейк. В этой напряженной, переполненной беспокойством ситуации Лаский вместе с Ди и Келли приняли неожиданное решение покинуть вместе с семьями Англию и выехать в Польшу" (Бугай).
23 мая 1585 года польско-английская троица предстала перед королем Стефаном Баторием в неполомицком замке. Баторий, храбрый венгр, посаженный на польский трон, интересовался тайным учениями ("Выезжая в Польшу, он советовался с астрологами, в том числе и срок своего брака с Анной Ягеллонкой определил на основе указаний астрологов"). Интересовала его и жадность восточного соседа, Ивана Грозного, поэтому в 1579, 1580 и 1581 годах он предпринял три победных похода против России, которые на какое-то время притормозили империалистические намерения Ивана, по крайней мере, в военной сфере. В 1578 году, когда он принял решение о первой из этих экспедиций, его пытался отговорить от нее "ради добра страны" доверенный советник, придворный чернокнижник Вавржинец Градовский, только монарх не прислушался к его советам. Тогда "Градовский (…) попытался в 1578 году отравить короля, за что был посажен в тюремную камеру в Раве. Само же дело вышло на свет по причине обвинения Градовского некоей "старой колдуньей" (Бугай).
В пыточной камере в Раве обвиняемого положили голым на "ложе справедливости", вдобавок обув в "испанские сапоги". Когда уже у него были вывернуты все суставы и размозжены все пальцы на руках и ногах, вдобавок еще и посыпаны солью, только лишь тогда он признался во всем, и тогда же король Баторий впервые услышал о пурпурном серебре. В ходе очередных военных кампаний против Ивана Стефан Баторий пытался узнать о нем побольше, поджаривая над огнем ноги пленникам, только несчастные понятия не имели, о чем идет речь, по причине чего умирали в состоянии не слишком сыром, а король начал сомневаться в правдивости Градовского. Только лишь от схваченного русского боярина, оказавшегося весьма образованным человеком, к тому же – начальником над царскими шпионами, Баторий узнал, что царю пурпурное серебро служит для того, чтобы доверенных людей врагов Москвы превращать в доверенных людей Москвы, то есть, в "молчаливых псов". На вопрос, почему он так называет этих предателей, пленник пояснил: "Потому что пурпурное серебро вырывает язык их совести и полностью затыкает рот их памяти о родине". На вопрос, где же находится сокровищница с этим серебром, боярин еле выдавил: "Где-то на Жмуди". На вопрос, где конкретно, простонал: "Не знаю", после чего отдал Богу душу, совершенно измученный слишком жаркой манерой ведения с ним дискуссии.